Порт туманов - Жорж Сименон

— Вы знали, что ваш брат дружит с мэром? — Она изумленно посмотрела на комиссара.

— Что вы хотите сказать?

— Сейчас они заняты тем, что играют в шашки.

Жюли подумала, что ее разыгрывают, но когда Мегрэ заверил, что это чистая правда, она растерялась.

— Не понимаю…

— Почему?

— Потому что мэр не так уж прост с людьми. И главное, я знаю, он не любит Луи. Сколько раз он к нему придирался. Хотел даже отнять у него вид на жительство.

— А с капитаном Жорисом?

— Что?

— Господин Гранмэзон дружил с капитаном?

— Как со всеми! Он здоровается за руку, шутит, добавляет два слова о погоде, и это все. Иногда, я уже вам говорила, он брал моего хозяина на охоту… Но это, чтобы не быть одному…

— Вы еще не получили письма от нотариуса?

— Получила! Он мне пишет, что я являюсь единственной наследницей. Но что это, собственно, значит? Правда, что по наследству дом отойдет ко мне?

— Да, как и триста тысяч франков! Она машинально продолжала есть, потом проговорила:

— Это невозможно… Нелепость… Ведь я же вам говорю — у него никогда не было таких денег!

— Где его место?.. Он обедал на кухне?

— Там, где вы сидите, в плетеном кресле.

— Вы вместе ели?

— Да… Разве что время от времени я шла взглянуть на плиту и подать что-нибудь… За ужином он любил читать газету, иногда вслух.

Мегрэ не был чувствителен. И все-таки его взволновал безмятежный покой этой обстановки. Казалось, что часы тикают необычайно медленно. Отблеск света от медного маятника отражался на противоположной стене. И этот сладковатый запах какао… При малейшем движении Мегрэ плетеное кресло привычно поскрипывало, так же как и во времена, когда в нем сидел капитан Жорис.

— Полный стакан из бутылки, которая стояла на камине.

— Арманьяк, — вспомнил Мегрэ.

— Смотрите-ка! На третьем этаже зажегся свет. Наверное, служанка ложится спать. Мэр встает. Он…

Какие-то голоса, там, у бистро. Шум мотора. Едва различимые слова:

— В ста метрах? В доме?

— Нет… Прямо напротив.

Мегрэ пошел навстречу машине. Он остановил ее довольно далеко от виллы, чтобы не спугнуть мэра. В машине сидели несколько человек в полицейских мундирах.

— Какие новости?

— Из Эврё сообщили, что человек в желтой машине арестован.

— Кто он?

— Подождите! Он протестует! Грозится вызвать посла.

— Иностранец?

— Норвежец. Нам сказали по телефону его фамилию, но было трудно разобрать: Мартино или Мотино… Его документы в порядке. Жандармы спрашивают, что им делать…

— Везти его сюда, вместе с желтой машиной… Кто-нибудь из жандармов наверняка умеет водить. Следуйте в Кан… Попытайтесь узнать, где обычно останавливается госпожа Гранмэзон, когда приезжает в Париж…

— Нам это уже сообщили: в гостинице «Лютеция», на бульваре Распай…

— Позвоните туда из Кана и узнайте, приехала ли она и что делает. Это не все! Если она там, обратитесь от моего имени в уголовную полицию и попросите установить за ней наблюдение. Но пусть действуют осторожно!..

Машина в три приема развернулась на узкой дороге. Мегрэ снова подошел к Люка, но тот уже спускался со стены.

— Что ты делаешь?

— А не на что больше смотреть.

— Они разошлись?

— Нет, но мэр подошел к окну и наглухо задернул шторы…

В ста метрах виднелось судно из Глазго, медленно входившее в шлюз. Раздавались команды на английском языке. Порыв ветра сорвал шляпу с головы комиссара. Окно третьего этажа вдруг погасло. Теперь весь фасад виллы погрузился в темноту.

Мегрэ стоял посреди дороги, засунув руки в карманы и нахмурив брови.

— Вы чем-то встревожены? — спросил Люка, который хорошо знал своего шефа.

Да и сам он был встревожен, судя по тому, как мрачно он рассматривал стоящую перед ним виллу.

— Нам следовало бы находиться там, внутри, — пробормотал комиссар, всматриваясь в каждое окно.

Все они были заперты. Никакой возможности проникнуть в дом. Мегрэ бесшумно подошел к двери, наклонил голову, чтобы послушать. Он знаком приказал Люка молчать. И оба прильнули ухом к дубовым створкам двери. Голосов не было слышно. Но в кабинете раздавалось топтание и глухой, размеренный стук. Неужели они дрались? Мало вероятно: удары не были бы такими размеренными. Два человека, которые дерутся, передвигаются туда-сюда, толкают друг друга, натыкаются на мебель, и удары сыпятся то чаще, то реже.

А тут как будто сваи забивали. Можно было даже уловить тяжелое дыхание того, кто наносил удары. И контрапунктом — глухое хрипение.

Мегрэ встретился взглядом с инспектором. Комиссар показал рукой на замочную скважину, и Люка понял, вытащил из кармана набор отмычек.

— Тихо!

Внутри дома наступила тяжелая, тревожная тишина. Ни ударов, ни шагов. Разве что — едва уловимо — хриплое дыхание человека, теряющего последние силы.

Люка дал знак и открыл дверь. Слева, из кабинета, пробивался свет. Мегрэ с досадой пожал Плечами. Он превышал свои полномочия, значительно превышал, тем более в доме у официального лица, человека такого щепетильного, как мэр Вистреама.

— Ну, да ладно!

Из коридора он отчетливо слышал дыхание, но только одного человека. Никакого движения. Люка нащупал в кармане револьвер. Одним толчком Мегрэ распахнул дверь. Он остановился в крайнем смущении и растерянности. Быть может, он ожидал увидеть новую драму? Но это было нечто другое! В высшей степени ошеломляющее. Господин Гранмэзон стоял с разбитой губой и подбородком, залитым кровью. Его халат, растрепанные волосы, отупелое выражение лица придавали ему вид боксера, поднимающегося после нокаута. Едва держась на ногах, он опирался о камин, так сильно наклонившись назад, что только чудом не падал. В двух шагах от него стоял растрепанный Большой Луи. На его еще сжатых кулаках виднелась кровь — кровь мэра!

Значит, в коридоре они слышали шумное дыхание Большого Луи! Это он так запыхался, избивая мэра! От него сильно пахло спиртным. На столе валялись стаканы.

Полицейские были настолько ошеломлены, а мэр и Большой Луи так отупели, что прошло некоторое время, прежде чем они заговорили.

Господин Гранмэзон вытер губу и подбородок полой халата и, силясь удержаться на ногах, пролепетал:

— Что же это… Что же?..

— Прошу извинить меня за то, что вошел в дом, — вежливо сказал Мегрэ. — Я услышал шум… Дверь была не заперта.