Манхэттен по Фрейду - Люк Босси

— Грейс хочет выздороветь, — сказал он с нажимом, вставая с кресла. — Для этого ей необходимо вспомнить, что же ее потрясло, а затем дистанцироваться от этого воспоминания.

Он сделал несколько шагов, чтобы рассеялось эротическое воздействие, оказанное на него молодой женщиной, потом обернулся к ней со словами:

— Мешая моему общению с ней, вы делаете ей больно.

— Неправда! — вскричала молодая женщина. Томный взгляд ее опять стал недоверчивым. — Наоборот, я не даю ей страдать. Я защищаю ее.

— Нельзя защищать кого-то, держа его в неведении. Когда Грейс узнает, какую роль вы играете в ее жизни, она рассердится на вас.

Молодая женщина побледнела:

— Я запрещаю вам говорить ей обо мне!

— Мне очень жаль, — твердо произнес Фрейд. — Я сам решаю, как мне вести сеансы.

Его собеседница, явно обеспокоенная, отступила на шаг.

— Но если вы не будете мешать моей работе, я вам помогу, — прибавил он. — Вы сражаетесь в одиночестве уже годы. Вам необходима поддержка.

— Нет.

— Вы несчастливы, вы хотите обрести покой.

Молодая женщина посмотрела Фрейду прямо в глаза.

— Если вы причините ей хоть какое-то зло, — произнесла она ледяным тоном, — я вам отомщу.

Она села на кушетку и с раздраженным видом сомкнула веки. Губы ее шевелились, словно она разговаривала сама с собой. Через некоторое время, лихорадочно поморгав, она открыла глаза. Фрейд подошел к ней:

— Грейс?

По обезумевшему взгляду девушки он понял, что его пациентка опять с ним.

— Что со мной было? — спросила Грейс, поспешно одергивая платье.

Фрейд вспомнил, как она описывала странные ощущения, которые испытывала после того, как к ней возвращалась память.

— Вы потеряли сознание, — ответил он, пытаясь улыбаться. — Это совсем неудивительно после всего, что вам недавно пришлось пережить.

— Я упала в обморок прямо посреди разговора?

Фрейд колебался, не зная, упорствовать ли ему в своем обмане. Грейс передалась его тревога. Девушка пристально смотрела на него:

— Доктор, скажите мне правду!

Фрейд понял, что едва не позволил себя запугать. Он заговорил:

— Мисс Корда, я объясню, что с вами случилось…

Кан был разочарован допросом Эйлин Дэймон. Пожилая дама утверждала, что ее слова в церкви Святой Троицы — всего лишь «образ» и она будет чувствовать «кровь на своих руках» до тех пор, пока убийца не будет арестован.

Когда Грейс достигла совершеннолетия, Эйлин переселилась в Гринвич-Виллидж, сняла мансарду и зарабатывала на жизнь сочинением фантастических историй для журналов, продающихся по десять центов. Кан решил, что она живет скорее вымыслами, чем реальностью.

Он допросил и Германа Корда, который представил двух свидетелей, утверждавших, что в момент убийства тот находился в двухстах милях от Нью-Йорка. Кроме того, Герман уточнил, что наследником состояния является не он, а его племянница, дочь брата. Об исчезновении Эмери и Уилкинса он тоже ничего нового не сообщил.

Кан немного продвинулся вперед, снова поговорив с Грейс: она убедила инспектора в том, что на самом деле страдает амнезией.

Какая ирония — никто ничего не знал, но это все-таки был шаг вперед.

Грейс упомянула также австрийского врача, о котором Кан слышал в редакции «Таймс». Она сказала, что это знаменитый невропатолог и, возможно, он сумеет вернуть ей память.

Грейс надеялась, что Кан одобрит это. Если доктор Фрейд ее вылечит, она сможет ответить на вопросы инспектора… Кан в этом сомневался. Он терпеть не мог специалистов по психологии. В деле об убийстве на крыше Мэдисон-сквер-гарден психиатры засвидетельствовали, что Toy, убийца, не совсем нормален. Врачи помогли оправдать человека, совершившего хладнокровное убийство на глазах пятисот свидетелей.

К тому же охочих до рекламы «экспертов» нетрудно подкупить. Доктора Фрейда могли нанять, чтобы заставить Грейс не говорить, а молчать…

Кан решил срочно выяснить все о том, кто вторгся в его расследование. Из заметки в «Геральд» он узнал, что доктор остановился в роскошной «Астории». Администратор гостиницы сообщил Кану, что Фрейд приглашен на сегодняшнюю вечеринку, которая уже давно началась на крыше.

Праздник под покровительством феи Электричество был в разгаре.

В ста футах над землей сотни ламп освещали райское место — несколько ресторанов на открытом воздухе, переходы и миниатюрные сады со статуями, колоннами, беседками и романтическими уголками. С террас и балконов открывался вид на мерцающие огни Манхэттена.

Везде было не протолкнуться. В тот час, когда заканчивались вечерние спектакли, зрители выходили на улицу, в августовскую удушающую жару, — и сады на крышах становились самыми оживленными местами в ночном городе. Гостиницы соперничали друг с другом, привлекая бомонд и знаменитостей.

На крыше «Астории» стояла большая деревянная сцена, на которой танцевали прекрасные пары. Оркестр исполнял то классические вальсы Иоганна Штрауса, то популярные мелодии из оперетты «Флородора». Официантки в атласной униформе выбивались из сил, чтобы угодить гостям.

За одним из столиков сидел Карл Юнг. Он сбежал от Ференци, Холла и нескольких нью-йоркских психологов, которые вели скучную дискуссию о том, передаются ли душевные болезни по наследству, и теперь отдыхал в компании очень красивой супружеской пары.

Анна Лендис, молодой врач, преклонялась перед Европой вообще и перед европейскими учеными в частности. Ее муж Джеймс уже выпил три порции виски, когда официант поставил на стол еще два бокала. Джеймс подвинул один из них Юнгу.

— Попробуйте, — предложил он. — Это самый популярный напиток «Астории». Великолепная смесь рома и винного сока!

— Виноградного сока, — поправила его супруга. — Какая ужасная оговорка! Доктор Юнг, вы должны вылечить моего мужа. Врачи говорят, он клинический алкоголик.

Поправляя свое розовое платье с глубоким декольте, Анна простодушно смотрела на Юнга. Уже некоторое время тот чувствовал, что она с ним флиртует. Юнг отвел глаза и спросил:

— Вы хотите лечиться, господин Лендис?

Тот расхохотался.

— Я уже испробовал самые жуткие методы, — сказал он и указал на Анну дрожащей рукой. — Даже женился на этой очаровательной гадюке. Она должна была помочь мне забыть о неспешности часов и о скоротечности лет.

— Но почему вы пьете? — мягко спросил Юнг.

Анна опередила мужа:

— Джеймс страстно хотел стать музыкантом, но отказался от своего призвания. Он убедил себя в том, что у него нет никакого таланта.