Эскапада - Уолтер Саттертуэйт

Возможно, в том, что он сказал, и была доля истины.

— Это Карлайл, — заявил он. — Я тут ни при чем. Если бы это было моих рук дело, я уж наверняка не ограничился бы таким пустячным замечанием.

Я не очень-то поверил, что он ни при чем, хотя понимал, что сейчас он сам в это верит.

— Так что вы предлагаете?

— Я пойду с вами, осмотрим все вместе.

Я покачал головой.

— Там слишком открытое место.

— Но Цинь Су там нет. И быть не может. Сами говорили. А если и есть? Фил, скажите честно, я что, буду в большей безопасности здесь, в четырех стенах? Забыли про гостиницу «Ардмор»? Разве не вы говорили, что там он меня почти достал? А что если он достанет меня и здесь, в этой комнате, когда вас не будет?

Тут он попал в точку.

Я обошел кровать, сел. И взглянул на него.

— Гарри, послушайте. Может, самое время заявить в полицию?

— Нет. Я уже говорил. Исключено.

— Или, по крайней мере, разрешите послать телеграмму в Нью-Йорк, — сказал я. — Пусть они пришлют сюда еще людей из Лондона.

— И как я их здесь представлю? Скажу лорду и леди Перли, что они тоже мои секретари?

— Почему бы просто не рассказать им правду, сказать…

Гарри покачал головой.

— Нет и еще раз нет.

— Гарри, с чего это вдруг вам, черт побери, приспичило осматривать окрестности Мейплуайта?

— Потому что они знаменитые, Фил. Лес, огромная лужайка, сказочный сад. — Он вытащил руки из карманов и протянул их ко мне. — Как вы можете запретить мне любоваться ими, прикоснуться к их легендарной красоте? И что я отвечу людям, когда они попросят меня рассказать об этом? Неужели придется признаться, что Гудини, мол, ничего не видел, потому что сидел под кроватью в своей комнате?

Я вытащил часы из кармана. Без десяти одиннадцать.

Может, там и правда безопасно. Лучше уступить сейчас, сказал я себе. А коли так, возможно, он послушается меня потом, когда уже не будет так безопасно.

— Только часок-другой, — упорствовал он. — Всего-то ничего. И мигом обратно.

Я снова вздохнул.

— Ладно, — сказал я.

— Вот и чудесно, Фил. — Он подошел к кровати и хлопнул меня по плечу. — Замечательно! — Пока я сидел, его глаза были на одном уровне с моими, и они светились от радости.

Ему легко было угодить. Надо было дать ему то, что он требовал, и только.

— Ладно, Гарри, — сказал я. — Хорошо. Спускайтесь. Я догоню.

— Конечно, Фил, — просиял он.

Когда он вышел, я открыл свой чемодан и поднял второе дно. Достал маленький автоматический «кольт» и запасную обойму. Поставил дно на место, закрыл чемодан, а обойму положил в левый карман пиджака.

Я взвесил «кольт» на ладони. Просто игрушка, да и веса почти никакого. Поэтому я и взял его с собой. Случись его кому-нибудь обнаружить, он вполне сошел бы за пистолет, какой только и может быть у человека, за которого я себя выдавал.

Я потянул затвор на себя и отпустил. Он взвелся — пуля вошла в канал ствола. Я защелкнул предохранитель и положил пистолет в правый карман.

Особняк возвышался посередине стриженой лужайки площадью шесть-семь акров, как одинокий серый утес посреди холмистой зеленой прерии. Кое-где росли деревья, по одиночке или купами; был там и сад с парой-тройкой фонтанов. Но в основном — открытое пространство. Будь у меня возможность посадить по паре человек в каждую башню, никто не смог бы днем подобраться к зданию незамеченным. Но у меня не было людей, чтобы рассаживать их по башням.

Мы с Великим человеком шли по гравийной дорожке, огибающей дом по периметру. Деревья остались слева. Даже в солнечное утро лес казался мрачным и унылым. Высокие сосны нависали над жавшимися к земле тополями и дубами. В серой тени виднелись широкие веерообразные папоротники. В них могла бы укрыться целая армия и вдобавок целая танцевальная труппа со всеми своими родственниками.

Великий человек, шагая рядом со мной, упивался легендарной красотой. Он высоко задрал голову, его широко открытые глаза поблескивали из-под шляпы. Руки он заложил на спину, обхватив левой рукой правую.

Он глубоко вздохнул и несколько секунд что-то весело напевал.

— Какой запах, Фил! — сказал он.

— Угу.

— Дивное место, не находите?

— Угу.

— И день чудесный.

День действительно был чудесный. А воздух — теплый и чистый, насыщенный запахами новых начинаний и замыслов. В ветвях деревьев чирикали и свиристели птицы. Небесная синь и зелень травы были настолько яркими и ровными, что казалось: небо и траву только-только выкрасили. Меня же все это раздражало. Мне было о чем подумать, а яркая красота отвлекала.

— Угу, — буркнул я.

— Знаете, — сказал он, — глядя на всю эту нетронутую красоту, невольно начинаешь подумывать, а не пора ли уходить со сцены.

— Что?

— Разве я не показал человечеству чудеса, которыми оно может восхищаться? Разве не поверг в недоумение самых искушенных зрителей в самых больших городах мира?

— Возможно.

Он вздохнул. И покачал головой.

— Порой и представить себе невозможно, как я устал, Фил. Просто выбился из сил. Постоянно надо придумывать что-нибудь эдакое, чтобы удивлять и поражать. Постоянно приходится изобретать новые, самые немыслимые способы самоосвобождения. Иногда мне и правда хочется… — Он замолчал. Снова вздохнул и покачал головой.

Я улыбнулся.

— От всего освободиться?

Он повернулся ко мне и кивнул.

— Вот именно. То-то и оно. Может, пришло время и для меня жить так, как все. Может, наконец пришло время подумать и о себе. И о Бесс, конечно. Может, для нас обоих пришло время отыскать наш собственный рай, где мы могли бы… — Он запнулся. — Посмотрите, Фил!

Я остановился и посмотрел. По лужайке прыгала белка — рыжее пятно на зеленой траве.

— Это белка, Гарри, — сказал я.

Он восхищенно рассмеялся.

— Это же английская белка, Фил. Моя первая английская белка.

— Вы и раньше бывали в Англии.

— Да, но только в Лондоне. А в деревне не приходилось, да и живности никакой я не видел.

— Это же самая обыкновенная белка, Гарри.

— Да вы только представьте, Фил. Предки этой белки, наверное, видели, как подписывали Великую хартию вольностей.

— Может, они сами ее и подписали?

Он взглянул на меня и нахмурился.

— Какой вы неромантичный, Фил!

— Очень может быть, — согласился я.