Кошка души моей - Полина Поплавская

Телецентр встретил их предпраздничной суетой и шумом. Как всегда, в последний момент что-то менялось, что-то откладывалось, кто-то в изнеможении пил в диких количествах кофе, работая с шести утра, а кто-то уже валялся в монтировочной пьяный в стельку. Шерфорда мгновенно стали буквально рвать на части, и он только успел махнуть Пат рукой. А Кейт, закуривая неведомо какую по счету сигарету, только мельком окинула Пат взглядом и пробурчала, что в таком виде на работу не стоит и ходить – перед камерой ее все равно придется заменять. И девушка уползла к себе заниматься какой-нибудь формальной работой, вроде написания стандартных ответов на письма телезрителей. На канале существовало шесть-восемь шаблонов, которые, в принципе, годились на все случаи жизни.

Пат, к своему удивлению, не чувствовала ни горя, ни тоски, ни боли – она сама стала пустотой в пустом бессмысленном мире. Даже мысль о ребенке не могла вывести ее из этого бесцветного равнодушия.

Проработав до вечера, она отказалась от всех приглашений и вышла во вспыхивающие рождественскими огнями сумерки. Пат начисто забыла, что приехала сегодня на машине Стива, и долго искала свою. Но и отсутствие «сааба» ее не удивило, она с тем же безразличием взяла такси, недоумевая, почему едет все-таки домой, а не в любое другое место.

Но дома оказалась Жаклин, сменившая халатик на скромное, но изящное, как умеют француженки, платье. Она даже приготовила недурной стол и зажгла рождественскую елку. Девушки долго сидели молча, но, выпив шампанского (Пат к приезду Мэта купила целую дюжину настоящего «Мумма»), Пат стала понимать, что к ней возвращается способность чувствовать. И это было невыносимо.

Страшное слово «Амерсфорт» не шло у нее из головы. Почему Амерсфорт? Что было Мэту делать в этом Амерсфорте, если в девять утра он уже должен был сидеть в самолете? Почему он позволил себе умереть без нее? Почему не признался честно, что ему не нужны ни она, ни их будущий сын? Вопросов было слишком много, а ответов – ни одного. В душе Пат начала подниматься волна еще не сознаваемой ненависти.

– Жаклин! Жаклин! – вдруг дико закричала она, падая головой на стол и роняя на пол посуду. – Как он смел, Жаклин!? Я же так люблю его! – И, подняв на испуганную девушку полубезумные глаза, Пат не попросила, а потребовала: – Сделай мне укол. Я вчера слышала, что Стив говорил про морфий. Дай мне его. Дай мне его. Дайте мне его!!! – уже не понимая, чего просит, сорвалась Пат в животный вой.

Но предупрежденная Стивом, который днем вместе с подробными инструкциями дал ей денег на праздничный ужин и какое-то снотворное последнего поколения, что можно было принимать беременным, Жаклин на этот раз не растерялась. Своими маленькими ручками, в которых оказалось неожиданно много силы, она довела сопротивлявшуюся Пат до кровати, разжала ей рот и высыпала в него две предварительно размельченные таблетки, что были у нее уже наготове. Пат вырывалась и кричала, но Жаклин ловко удерживала ее за плечи до тех пор, пока бившееся тело не стало затихать и вскоре совсем не обмякло. Стараясь не смотреть на налившиеся груди с сетью синих прожилок и не касаться живота, Жаклин переодела своего кумира в ночную рубашку и укутала одеялом.

Потом она, как и обещала, позвонила Шерфорду.

– Все произошло так, как вы и говорили, мистер.

– Можешь называть меня просто Стив, малышка, ведь мы теперь делаем одно дело. – Стив ласково усмехнулся: девчонка оказалась на редкость толковой, без бабской придури. – Она проспит до утра, посиди там, а утром я приеду и увезу ее за город до Нового года. Спасибо тебе. А деньги за свою работу брать, значит, так и отказываешься? – Услышав в трубке возмущенное сопенье, Стив рассмеялся уже в голос. – Ну, молодчина! До завтра.

Польщенная Жаклин долго убирала в кухне, а потом прикорнула все в том же единственном кресле и заснула крепким, но чутким сном пятнадцатилетней девушки.

А Пат всю ночь барахталась в черной бездонной яме и не могла выбраться, потому что ее тянул на дно неохватный, ставший чугунным живот.

Стив приехал около десяти утра, наполнив мертвый дом запахами мороза, коньяка и дорогого одеколона. Еще раз поблагодарив Жаклин и подарив ей большую коробку косметики («Хотя верней был бы шоколад», – хмыкнул он про себя), он поднял с постели Пат, побросал в сумку какие-то ее вещи и, не дав опомниться, не вполне проснувшуюся, усадил в машину. Но девушка и не сопротивлялась. Они поехали в Форт-Франсез, полугород-полупоселок сразу за канадской границей.

Пять дней прошли быстро и однообразно. Днем они гуляли по берегу заснеженного, как в сказке, Озера Деревьев, обедали в маленьком местном ресторане, а вторую половину дня Стив работал. Он ставил кресло-качалку, где сидела Пат, напротив стола с грудами документов и периодически поднимал свою светлую, коротко остриженную голову, чтобы убедиться, все ли в порядке. Но Пат была покорна и апатична. Она ни о чем больше не спрашивала, ни о чем не просила, и на лице ее застыла маска полного безразличия ко всему. Стив начал беспокоиться за ребенка, но когда он спросил о нем, Пат скривила бледные губы и прошептала:

– Ему еще рано. – И добавила: – А мы с тобой похожи на героев Хемингуэя.

Но все же что-то живое мелькнуло в этот момент в ее лице. Стив насторожился и тут же решил, что острота первых дней уже прошла и что можно и нужно возвращаться домой, во-первых, чтобы показать Пат хорошему акушеру, а во-вторых, чтобы как можно скорее официально и по возможности громко зарегистрировать их брак. Последняя мысль не доставляла Стиву ни радости, ни огорчения – он свыкся с ней давно, еще с тех пор, как узнал о ее беременности. После письма Мэта ему вообще все стало ясно, и он твердо решил спасти милую, умную, способную девушку и отдать последний долг другу. В конце концов, это он привел Мэтью к хиппи, он впервые поставил ему пластинку «Битлз» и предложил покурить травки.

Тридцатого утром они уже были в Трентоне. И вся студия знала, что Стивен Шерфорд провел рождественские каникулы с Патрицией Фоулбарт из «Музыкальной Шапки».

А Пат бродила по дому, бездумно брала в руки разные предметы и так же бездумно их откладывала. Потеплело, и за окнами стоял вязкий молочный туман. В таком тумане она как-то заблудилась в Шервудском лесу, и неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не отец… Отец! Только сейчас Пат вспомнила, что не поздравила родителей с Рождеством, и что они ждут ее на Новый год. Но воспоминание это вызвало у девушки скорее досаду, чем настоящее огорчение, а мысли ее, повинуясь своему неизъяснимому пути, перешли на родителей Мэта.

Наверное, они уже вернулись с похорон. С похорон, куда ее даже не взяли! Горькая обида залила душу Пат, и в этой обиженной, растоптанной, непонятой душе вдруг родилось желание увидеть его родителей. Она ничего не станет им говорить, она только посмотрит им в глаза, она… И, вспомнив, что Мэт говорил когда-то о том, что его мать известный психоаналитик, Пат бросилась к телефону. Найти по справочнику Ассоциацию психоаналитиков было делом минуты, а там ей уже сообщили координаты Международного института биоэнергетического анализа в Нью-Йорке. Пат, даже не придумав, что она скажет матери Мэта, решительно набрала номер.