Держи меня крепче - Маша Малиновская

— Эй! — окликаю его и снова едва не роняю телефон на асфальт.

— Я, конечно, не Борис, но маме врать нехорошо, Пёрышко.

Пока я семеню сзади, он открывает багажник машины и забрасывает чемодан.

— Максим, тебе не стоит беспокоиться, правда, — мне действительно неудобно напрягать его. — Я и так тебя сегодня потеснила…

Но Ларинцев меня будто и не слышит.

— Залезай на заднее, — открывает мне дверь, жестом приглашая в автомобиль.

Забираюсь в машину, обнаруживая за рулём Романа, он салютует мне и улыбается через зеркало.

— И снова здравствуй, мышка.

Максим обходит машину и прыгает на пассажирское место возле водителя.

— Ромыч, до общаги нашей девочку подбросим?

— Конечно, о чём вопрос. Поехали!

Должанов резко бьёт по педалям и выворачивает руль, отчего я едва не заваливаюсь на бок на сидение. Салон взрывает оглушительная музыка, от которой закладывает уши. Роман приоткрывает окно и закуривает. Мы выезжаем из дворов на дорогу и в считанные секунды разгоняемся. Автомобиль аж звенит от скорости и низких басов, а мне хочется вцепиться в сидение, прижавшись всем телом. Ну что такого я сделала, что судьба наказала меня знакомством с такими парнями? А точнее с этим Романом. Не нравится он мне — легкомысленный и поверхностный тип. Хотя, кто знает, возможно и Максим такой. Ведь я его почти не знаю.

Когда Роман тормозит у общежития, я обещаю про себя, что обязательно поставлю свечу в церкви в благодарность за то, что Бог сохранил меня живой в этой сумасшедшей поездке.

— Ты что-то притихла, мышка, — Должанов разблокирует двери, а я с трудом отцепляю пальцы от ручки над окном. — Никак испугалась?

Через несколько секунд, пока я ещё прихожу в себя, Максим успевает обойти машину и распахнуть дверь, и я с наслаждением втягиваю свежий воздух. От громкой музыки в ушах ещё звенит, а сердце от страха колотится о рёбра.

— Приехали, Нина, — он галантно подаёт мне руку, помогая выбраться из машины. — А на Ромыча внимания не обращай, он придурок.

— Да, я заметила, — ощутить твёрдую землю ногами невероятно приятно.

Ларинцев вытаскивает мои вещи, пока я плотнее запахиваю пальто и нащупываю в кармане выданный мне пропуск.

— Спасибо, Максим, дальше я сама.

Честно говоря, странно будет, если он мне в комнату решит помочь отнести чемодан. Вдруг кто-то увидит, что тогда подумают? Но ему, кажется, всё равно, кто что обо мне подумает. Парень берёт мои вещи и идёт ко входу. Подмигивает девушкам, стоящим у крыльца, пока я догоняю его.

На пропускном пункте я предоставляю пропуск. Комендантша сообщает, что моя соседка по комнате приедет завтра вечером, и отдаёт мне ключи от четыреста седьмой комнаты. Предупреждает, что лифт не работает, и моему брату, коим назвался Максим, хотя женщина ему явно не поверила, придётся тащить чемодан пешком по лестнице на четвёртый этаж.

Мы заходим в комнату, осматриваемся. Чисто, аккуратно. На одной кровати только матрас, на второй застелено покрывало, рядом висит полка с учебниками, какие-то фото прикреплены на стене. Над пустой кроватью тоже есть полка, но на ней ничего нет, рядом тумбочка, посредине возле подоконника письменный стол и стул. Возле входа обувная полка, чуть ближе к углу столик, накрытый клеёнчатой скатертью, над ним небольшой шкафчик со стеклянными створками, через которые виднеется посуда. Вдоль другой стены шкаф-купе с двумя зеркальными дверцами. Мебель относительно новая, на полу неплохой линолеум, простенькая люстра на потолке. Вполне прилично всё. Я, признаться, ожидала худшего.

— Не самая плохая комната в этой общаге, — комментирует, вторя моим мыслям, Ларинцев и тоже осматривается.

— А ты бывал в других?

— Доводилось. Сегодня, кстати, в общаге тусовка, так что будь осторожна, закрывайся.

— Ты в курсе всех тусовок университета?

— К сожалению. Даже тех, о которых бы предпочёл не знать.

Ну конечно, кто бы удивился.

— Ладно, мне пора. Не забудь, завтра репетиция.

— Во сколько?

— Зал освободится ближе к семи. Я напишу.

— Хорошо, — я киваю, провожая Максима к выходу. — Ещё раз спасибо.

— Нина, — он останавливается у двери и смотрит внимательно, заставляя меня стушеваться под столь пристальным взглядом. — Ты правда одна в этом городе?

— Ну, — пожимаю плечами, — до моего города ехать всего два-три часа. А там мама.

— То есть одна, — он поджимает губы. — Нина, у тебя есть мой номер, звони, если что-то нужно будет.

Ответ мой Максиму не нужен, судя по всему, потому что он просто отворачивается и уходит.

Это приятно… и странно. Не знаю, что им движет, может самое обыкновенное человеческое участие, но это приятно, да.

Я со странной смесью благодарности, смущения и определённо хорошего настроения принимаюсь обустраивать своё новое жилище, время от времени ловя себя на том, что улыбаюсь просто так, без особой на то причины.

Макс

Настроение на нуле. Отлично чувствую себя и без этих семейных сборищ, дались они мне. Но мать очень просила приехать на ужин. Сестра тоже приедет, так что попробую это пережить.

— Привет, сынок, очень рада, что ты приехал, — мама спускается со ступеней как раз, когда вхожу в гостиную родительского дома, тепло улыбается и раскрывает объятия.

Я обнимаю её и целую в щёку. Она прекрасна, как и всегда: стройная, подтянутая, с гордой осанкой и лёгкой улыбкой на пухлых губах. Александра Ларинцева никогда не ложилась под нож пластического хирурга, но в свои сорок пять неизменно вызывала зависть у многих своих подруг. Но мало кто знает, сколько труда она вкладывает в своё тело и здоровье. Сестрой она забеременела в восемнадцать и ушла со сцены, а уже после моего рождения, когда отец раскрутился в фармбизнесе, открыла свою школу классического танца. И с тех пор не отходит от станка вместе со своими ученицами.

Я вдыхаю запах её духов, таких знакомых на протяжении многих лет. Цветы и ваниль. Как можно не любить эту женщину? Пренебрегать ею столько лет, трахая тупых малолеток или одноразовых баб? Ненавижу отца за это. Презираю от всей души.

— Мам, ты как всегда великолепно выглядишь, — в душе шевелится детский восторг вперемешку со стыдом, потому что видимся мы в последнее время всё реже. — Алевтина уже приехала?

— Да, она с отцом на террасе.

Упоминание отца скатывает настроение вниз на несколько позиций. Но ведь понятно, что я с ним встречусь, раз уж ехал на семейный ужин.

Отец с Алей как раз возвращаются в столовую, когда заходим мы с мамой. Смеются над чем-то, обсуждая. Они всегда были ближе другу, чем мы с отцом, но я и не ревновал. Мне было плевать. Не знаю, в курсе ли Аля, что он гуляет от матери налево и направо, но меня после впервые увиденной картины, как он, краснея и надуваясь, словно индюк, пялил на своём рабочем столе ту тёлку, что приехала подписать заявку на рецептурные препараты, тошнит от одной его рожи.