Пережитки большой войны - Джон Мюллер

войны часто обходились отдельным воюющим странам по меньшей мере такой же высокой ценой, как Первая мировая. По утверждению Фридриха Великого, в Семилетнюю войну Пруссия потеряла девятую часть своего населения, то есть больше, чем почти любая страна, участвовавшая в войнах XX века. Во время Тридцатилетней войны население Германии сократилось примерно на 15–20 %: согласно подсчетам Калеви Холсти, «при оценке масштабов прямых и косвенных человеческих потерь в соотношении с численностью населения» Тридцатилетняя война была самым разрушительным вооруженным конфликтом на территории Европы[114]. Если сравнить верхнюю оценку показателей смертности во время Первой мировой с соответствующей нижней оценкой для Наполеоновских войн, то окажется, что в относительном измерении человеческие потери в Первой мировой превосходили Наполеоновские войны примерно втрое – разница, безусловно, существенная, но явно не революционная. Если же сравнивать нижнюю оценку потерь в Первой мировой с верхней для Наполеоновских войн, то показатели смертности окажутся примерно одинаковыми[115]. Страны-победители вышли из Первой мировой войны с тяжелыми потерями, но в эпоху Наполеоновских войн среди понесших самые тяжелые потери их участников также была держава-победитель – Россия. Вообще, стоит вспомнить, что выражение «пиррова победа» появилось после одного сражения, случившегося еще в 279 году до н. э.[116]

До 1914 года не только состоялось множество чудовищно разрушительных войн и даже войн на уничтожение – существовала и принципиальная уверенность, что значительное количество войн были еще более ужасающими, чем реальная картина боевых действий. Рассказы о войне зачастую, а точнее, как правило, существенно преувеличивали масштабы разрушений и кровопролития. Например, на протяжении столетий после окончания Тридцатилетней войны по Европе ходила распространенная легенда о том, что эта война сократила население Германии на 75 %[117]. Тем не менее никакие убеждения подобного толка и пережитый опыт не порождали массового желания отказаться от войны как института: она по-прежнему воспринималась как нормальный образ действий.

Не было чем-то уникальным и экономическое опустошение, нанесенное Первой мировой: многие европейские войны велись вплоть до полного экономического истощения их участников. В исследовании Ричарда Каупера, посвященном экономическим последствиям тянувшихся десятилетиями войн позднего Средневековья, содержится такой их список: уничтожение имущества, крах банков, разрыв торговых отношений и рутинных деловых операций, депопуляция целых регионов, ущерб для обрабатываемых земель, упадок производства, сокращение доходов, нарушение чеканки монет и кредитования, накопление неработающих сбережений в золоте и введение конфискационных военных налогов, которым сопутствовала коррупция. Тридцатилетняя война отбросила экономику Германии на десятилетия назад, а Семилетняя война привела к фактическому банкротству Австрию, в то время как многие примитивные войны, по сути, разрушали целые общества. Напротив, в течение нескольких лет после Первой мировой войны в большинстве участвовавших в ней стран произошло существенное восстановление экономики: к 1929 году экономика Германии полностью вернулась к довоенному уровню, а экономика Франции выросла в сравнении с довоенным уровнем на 38 %[118].

Первая мировая война привела к краху несколько политических режимов – в Германии, России и Австро-Венгрии, – но в этом вряд ли было что-то необычное. Было бы абсурдным и предположение, что Первая мировая была чем-то новым в анналах военной истории по своей тщетности и политической бессмысленности: по самым скромным оценкам, огромное количество предыдущих войн сопоставимы, а зачастую и превосходили Первую мировую по этим критериям.

В некоторых аспектах Первую мировую можно рассматривать как шаг вперед в сравнении со многими предшествующими войнами. Потери среди гражданского населения, по крайней мере на Западе, в относительных показателях были довольно низкими, в то время как в ходе прежних войн стирались с лица земли целые города[119]. Более того, логистика в ходе Первой мировой поднялась на качественно новый уровень, и в результате, в отличие от былых времен, солдатам не приходилось регулярно наведываться к мирному населению в поисках припасов, сексуальных утех и крова. Грабежи и мародерство – обычная практика многих войн – во время Первой мировой также не были нормой. Голод как среди солдат, так и среди гражданского населения – частый спутник прежних войн – в Первую мировую войну был гораздо меньшей проблемой. Кроме того, с военнопленными во многих отношениях обращались в целом достойно, тогда как победители древних и многих примитивных войн обычно устраивали резню отступающему врагу. И, разумеется, в годы Первой мировой ни солдат, ни гражданских лиц не обращали в рабство, что во многих предшествующих войнах было в порядке вещей. Благодаря успешному развитию современной медицины и таким организациям, как Красный Крест, у раненых солдат было гораздо больше шансов на выздоровление в отличие от предыдущих войн, когда раненых, не способных передвигаться самостоятельно, обычно оставляли умирать мучительной смертью от ран и потери крови. Инфекционные болезни в сравнении с большинством предшествующих войн также становились гораздо меньшей напастью.

Многие обращают внимание на необычное отсутствие вокруг Первой мировой флера романтики. Если признать это обстоятельство, то оно было вызвано тем, что люди были готовы посмотреть в лицо жестокости войны и испытать к ней отвращение. Грязь, антисанитария, кровососущие паразиты и дизентерия появились не в 1914 году – это были типичные спутники военных действий. Как и в бесчисленных войнах до этого, в Первую мировую люди сбивались стаями и пытались уничтожать друг друга метательными снарядами, рубили и кололи друг друга острыми или тупыми инструментами. Почему методы уничтожения людей образца 1914 года следует считать худшими, чем предыдущие, не вполне понятно. Пулемет действительно был новинкой, но поля сражений наполнялись потоками смертоносного свинца еще с тех пор, как было изобретено огнестрельное оружие. Танки и дальнобойная артиллерия (как и английский «длинный» лук до них), возможно, в некоторых аспектах сделали сражение более «обезличенным», но люди в целом склонны считать, что убивать друг друга на большом расстоянии не так отвратительно, как делать это лицом к лицу. Технические новшества могли восприниматься как улучшающие психологический климат войны, делающие боевые действия менее грубыми и грязными, едва ли не беспорочным занятием. Газ люди считали омерзительным оружием, но в действительности на его счету было сравнительно мало смертей – менее 1 % общего числа погибших в бою, – а у тех, кто выбывал из строя из-за отравления газом, было гораздо больше шансов выздороветь, чем у раненых пулями или шрапнелью[120]. Поэтому совершенно нельзя исключать вариант, что газ мог получить признание как более гуманная форма ведения войны, позволяющая решать исход сражений с минимальными человеческими жертвами[121].

Наиболее показательно сравнение Первой мировой с Гражданской войной в США 1861–1865 годов, которую часто называют первой современной войной. Сходств между этими войнами немало. Обе войны были спровоцированы инцидентами, которые при ретроспективной