Фенечка для фиолетовой феи - Светлана Лубенец

Ох, Германович… Как она могла в нем так ошибиться? Как могла не замечать, что он не понимает никаких ее намеков? Сейчас это настолько очевидно, что от одних только воспоминаний об их разговорах краской стыда заливает лицо. И человек он совсем другой. Ничего общего с Мотоциклистом! Неужели любовь так застилает глаза? Ксения впервые употребила слово «любовь» по отношению к чувствам, которые она испытывала к Стасу, и оно, это слово, показалось ей сейчас неуместным. Может быть, потому, что Германович оказался не таким, каким ей хотелось бы. Не нужны ей его ресницы и рюкзак «Камелот». И сам он, такой веселый, красивый и благополучный, не нужен!

Ксения посмотрела в окно. И стала внимательно разглядывать заоконные пейзажи – специально, чтобы не переходить думами к Григорьеву, потому что ей было невыносимо стыдно. Электричка неслась мимо широких разлапистых елей, ярко-зеленых и сказочно-красивых, как в Берендеевом царстве, мимо уже потерявших свою листву кленов и тополей. А вот рябина… Надо же – одна на пригорке, красная, как факел! Голые деревья – это все они: Овца Долли, Охотница, Германович. Вечнозеленая толстая елка – это Ирка-Сырок со своей не менее вечной любовью к Григорьеву, тянущейся аж из подготовительной группы логопедического детского сада. А рябиновый факел – это, конечно, сам Сергей, которому одному только и нужна Ксения. Он помогал ей и выслушивал ее откровения абсолютно бескорыстно, ничего не требуя взамен. Она приникла к окну. Мимо продолжали нестись деревья, но ни в одном она не видела себя. Ее нет в этом лесу, ни с Овцами, ни с Сырками. И вряд ли она, Ксения, полное ничто после всего случившегося, посмеет приблизиться к факелу-Сереже.

– Слышь, Золотарева, – Ксению ткнула в бок Сыромятникова, – я все-таки к тебе сяду, а то так скучно, прямо не могу.

– Да ты что, Ирка?! – притворно испугалась за нее Ксения. – Вдруг пассажиры подумают, что мы с тобой заодно и ты тоже едешь краситься в зеленый цвет!

– Ладно тебе, не остри. Я, знаешь, что думаю?

– Что?

– Может, нам с тобой еще раз вызвать эту старуху… ну… Пиковую Даму…

– Зачем?

– Выяснить хочется, была ли она на самом деле… Дух ли настоящий, или все девчонки подстроили…

– А что изменится-то, если ты узнаешь?

– Если она все-таки настоящая, я спрошу про Серегу, а тебе советую выяснить, как выпутаться из истории с классным журналом.

– Плевать мне вообще-то на тот журнал! – честно сказала Ксения. – Но я, пожалуй, согласна еще раз попробовать. Ну, с зеркалом… с Дамой Пиковой…

– А что ты хочешь у нее узнать? – Любопытная Ирка приблизилась к Ксении вплотную, уже абсолютно не беспокоясь о том, что та ее сильно компрометирует своим эпатажным имиджем.

– Знаешь, мне кажется, ты права: нельзя оставлять такое дело не разгаданным. И если вдруг Пиковая Дама на самом деле существует, у меня тоже найдется, что у нее спросить. Только это не твоего ума дело, Ирка!

– Подумаешь! – Обиженная Сыромятникова слегка отодвинулась от Ксении.

– Ладно, не обижайся! – просительно заглянула ей в лицо Ксения. – В общем, я не против твоей идеи, но, честно говоря, не представляю, как воплотить ее в жизнь. Я даже боюсь подумать, как меня сейчас дома встретят. Может так случиться, что после сегодняшнего ночного отсутствия меня вообще никуда не выпустят дня три, как Григорьева. А дух ведь ночью надо вызывать…

– А почему, собственно, ночью? Кто сказал, что ночью? – Ирка опять придвинулась к Золотаревой.

– Ну… вроде так принято. Может, они днем не появляются.

– Это вампиры днем не появляются, потому что для них солнечный свет смертелен, а Пиковая Дама же не вампир!

– Откуда ты знаешь? Вид у нее был очень даже вампирский – кровожадный такой, аж жуть…

– Хм, вообще-то ты права: Пиковая Дама – все-таки мертвец, а мертвецы из могил, как и вампиры, по ночам встают.

– Да нет же, никакой она не мертвец! – вдруг сообразила Ксения. – Она литературная героиня, хоть, конечно, по сюжету и умершая… Ее Пушкин придумал.

– Ой, как же я-то не догадалась?! Тогда вообще все просто: если Пушкин ее придумал, то и мы вполне можем придумать ей обстоятельства, в которых она должна появиться. Или… возьмем, да и сымитируем ночь. Шторы задернем, часы переведем, свечи зажжем.

– Бред ты какой-то несешь, Ирка, – скривилась Ксения. – Никогда не слышала, чтобы духов днем вызывали.

– Ничего не бред! Просто никому не приходило в голову попробовать. А нам пришло, и мы попробуем, вот!

– Я думаю, Дама и со шторами задернутыми разберется, белый день стоит или ночь. И перевод часов тебе тоже не поможет. Ты ее за какого-то ненормального духа принимаешь.

– А она и есть ненормальная! Нормальные тихенько себе в могилках лежат и через зеркала ни к кому не лезут.

– Ну тебя, Ирка! Мастерица ты страху нагонять. Говорю ж тебе – нигде она не лежит, потому как придуманная. Обыкновенный литературный персонаж она.

– Тем более! Ты заклинание для вызова этого персонажа помнишь?

– Надо подумать… Вообще-то у меня память хорошая… Сейчас… Кажется, так:

Изменись, глубина изначальная,

Ты проснись, пробудись, гладь зеркальная,

Отразись в ней, свеча бликовая,

Ты явись нам в ночи, Дама Пиковая…

Не успела Ксения произнести последнее слово, как с грохотом распахнулась вагонная дверь, и из тамбура в салон электрички ввалилась старая толстая цыганка, с седыми патлами, выбивающимися из-под невероятно цветастой шали с кистями. На ней были как минимум три, надетые одна на другую, разноцветные юбки; куртка «Nord». На плече ее висела спортивная сумка «Adidas», а на ногах красовались навороченные кроссовки той же фирмы.

– Сработало! – вздрогнула Сыромятникова и криво улыбнулась. – И без зеркала со свечами… А ты говоришь, бред я несу…

Цыганка чуть постояла в начале вагона, цепким взглядом оглядела редких пассажиров и прямым ходом направилась к девчонкам, прижавшимся друг к другу от страха и неожиданности.

– Чего грустим, красавицы? – растянув в улыбке полный золотых зубов рот, спросила она и так тяжело плюхнулась на сиденье, что оно жалобно пискнуло под ней, а потом даже хрюкнуло.

Вид у цыганки был такой, будто бы она спросила это просто так, для порядка, а на самом деле очень хорошо знала ответ. Девочки, естественно, не проронили ни слова.

– Вот ты, зелененька, – показала она коричневым пальцем с искрящимся перстнем на Ксению, – дай ручку, погадаю! Все скажу, что было, что будет.

– У меня нет денег, – буркнула Ксения, для надежности спрятала руку в карман куртки и добавила: – Я и так хорошо знаю, что было. И даже, что будет, догадываюсь. Хорошего, например, на сегодняшний день не ожидается.