Марго - Михал Витковский

Чего бы мне в жизни хотелось? Вырваться отсюда и работать в настоящей гостинице над лагуной, а еще лучше — стюардом на самолете, и жить так: сегодня здесь, а завтра там, загар из Лангкави, загар из Дубая, загар с Амазонки. Где стригся? Да вчера в Бомбее… Потому что только речь заходит о парикмахере, я новый континент выбираю. Duty free life, парфюм Эсте Лаудер «Pleasures», Кристиан Диор «Nice Time», Каролина Холера «Fucking in the Sunshine», Исаи Миякэ «Fire on the Board».

Здесь вообще хохма была. С одной стороны, Дед устроил Нижнюю Небраску, а с другой стороны, к сожалению, окна выходили на двор соседней деревни Рудка, известной тем, что в ней родился Вальдек Мандаринка; на кур и собачью конуру. Кто ни посмотрит — сразу шизеет: с одной стороны пальмы растут из земли, неоны, кока-кола и вообще Небраска, а с другой — польская деревня, овчарка и целина. В этой деревне живет приходской ксендз, который часто изгоняет злых духов, экзорцизмом занимается. Бабы и мужики к нему из деревни приходят, жалятся, что из-за громадного скопления машин коровы перестали давать молоко, вернее, дают, но какое-то оно невкусное, вроде как американское, обезжиренное, из пачки, и генетически модифицированное. Вот ксендз им и помогает, хоть курия ему запретила. Но он ничего с этой курией не имеет общего. Благословляет крестным знамением на три стороны (а это ему запрещено, потому что только у архиепископа есть такое право), приветствует кратко «бля» вместо «благословенно (или „блягослёвенно“, в его мягком произнесении) имя», ну и т. д. по тексту, а какие при этом ассоциации возникают, нетрудно догадаться… Ничего странного, что в итоге втянули его в аферу. Такой вот он, ксендз Марек. И знаешь, какой он в результате номер отколол?

Продал часть костела шефу, как потом выяснилось, на какой-то man’s клуб. Сначала все не соглашался, не соглашался, а потом вдруг как взбунтовался против курии, согласился, осенил владение на три стороны крестным знамением, и настала тишь да гладь. Но хозяйка ксендза все рассказала бульварным изданиям и, разумеется, сразу «нашли в доме священника детскую порнографию». В конце концов, с помощью Деда сохранил ксендз свою синекуру — где надо, подмазали, куда надо, сенца подложили. Этих стоянок здесь самое малое пять рассеяно по всей приграничной территории, и шеф живет главным образом тем, что дальнобойщики съедят-выпьют, покакают-пописают и побреются за пять злотых. В отеле пусто, а места на стоянке и так задаром. В man’s клубе тоже пусто — ни одной машины на парковке. Понятное дело: деньги отмывают. Всё заказывают себе по телефону. Плечевые слишком старые, теперь в этой отрасли проститутской, как и в мире спорта, ранний старт.

Глядим в окно из нашего номера. Действительно, там, внизу, никакой Небраски: собачья конура, куры ходят, ржавая ванна стоит, а подальше — костельчик сельский с побеленной известью пристройкой, к которой кто-то приладил красные и зеленые елочные лампочки, складывающиеся в кривую надпись «Man’s Club». Идти к нему через лужу. Только никто не идет. В лужах отражаются лампочки, окрашивая воду то в зеленый, то в красный цвет. А на дереве в этом сумраке сидят мужики… На дереве, на территории прихода! С большими дулами объективов. А за конурой еще один крадется… Тоже с дулом… Неужели и мне, как тем алкоголичкам, человечки привиделись, люди, которых нет?

— Эмиль, глянь. Ты видишь то же самое, что и я? Репортеры?

— Репортеры… Из «Супер-Экспресса», из «Факта», из «Нет», из «Шоу», — профессионально сообщает Эмиль. — Наверняка опять что-нибудь про ксендза стряпают…

А я смотрю на мигающие цветные лампочки и все во мне начинает петь: иди в ночь, Марго, заправься и иди в ночь, потому что ночь — самая грязная потаскуха… И встает у меня перед глазами лицо того двадцатидвухлетнего цыгана с серьгой, с волосами, уложенными гелем, с бачками до самого подбородка, подстриженными по линейке, ой… Дрелюшка моя, вот уж просверлила бы она меня!

— Эй, Эмиль! Свяжи меня.

— О боже! Как у Альмодовара!

— Нет, как у меня. Серьезно, свяжи меня! Снова начинается.

А он достает какую-то таблетку и впихивает ее мне в рот, а я слюнявлю его пальцы, лижу их, а они молодые и соленые. Но таблетку, тем не менее, проглатываю. Та моя часть, что хочет успокоиться, проглатывает, но другая часть бросается в такую атаку, что Эмилю ничего не остается, кроме как придавить меня своим весом.

— Хорошо, хорошо. Сейчас будет хорошо…

— У-У-У-У-У-У-У

— Что такое? — На мгновение он высвобождает руку. Потом подходит к висящему в коридоре огнетушителю, а я ору:

— Нет! Только не это! Бесы во мне боятся огнетушителя больше, чем черт ладана!

— Черт? Ты сказала: черт? Черт! Тогда надо к ксендзу, это ксендз занимается у нас экзорцизмом!

Пошли! С заднего хода, где Америка в польскую деревню превращается. Зеленая дощечка на косом столбике информирует: «РУДКА», а ниже к ней прикреплена спонсированная MTV надпись разноцветными буквами: «У НАС РОДИЛСЯ ВАЛЬДЕК МАНДАРИНКА!».

— Какой такой Вальдек?

— Вальдека не знаешь? Его музыка — жуткое говно и отстой. Боже, как же этот тип не умеет танцевать! Он сначала вынырнул в какой-то из первых серий «Большого Брата», или «Бара», или черт его там знает чего, прославился своими мелированными волосами да сережками на члене. Что-то нигде его не видно. С того самого времени, как «Супер-Экспресс» решил, что у него грязная и вообще неопрятная машина, от которой летят комья грязи и могут кому-нибудь попасть в глаз. Вот только этот его новый клип «I can't dance» пользуется большой популярностью, потому что на него повелись и прочувствовали до боли кишок все коровы, которые двигаются по паркету, как мухи в смоле. В итоге парень вышел на положительное сальдо.

Перед костелом стоит в грязи знакомый «мерседес»-металлик, видать, цыгане что-то с приходским ксендзом перетирают. Нам смешно, что эти несколько метров они решили проделать на машине, чтобы по-польски «подъехать к костелу». Идем, а сердце стучит все сильнее: вот бы оказался с ними тот молодой цыган! Тротуарная плитка положена прямо на грязь, дорожка ведет к пристройке, жилищу приходского ксендза. И такие вот надписи:

ТРЕНАЖЕРНЫЙ ЗАЛ «У МАРКА»!

ФИТНЕС-КЛУБ!

СОЛЯРИЙ «ЭММАУС»!

ТИПСЫ «ИЕРУСАЛИМ» МЕТОДОМ ГЕЛЬ-ЗО!

КОМПЬЮТЕРНОЕ СНЯТИЕ ПОРЧИ «НЬЮ-ЙОРК»

MAN’S CLUB «МАРИЯ МАГДАЛИНА»

Шарик лает и гоняет кур, до которых не достает: цепь не пускает. Репортеры на деревьях и за забором. Один влез на забор, но, не удержавшись на остром верхе, слетел в ванну с дождевой водой. Звоним. Тихо. Что-то задвигалось. Шебуршение за дверью, переговоры шепотом. Дверь открывается на длину цепочки. Сквозь щель видать старуху с нервным тиком, в тюрбане из полотенца.

— В тренажерный зал вход с другой стороны, но уже закрыто. До девяти вечера. И только по абонементам.

— Мы к его преподобию.