Будет кровь - Борис Сапожников

Вполне ожидаемо Гильермо кивнул громиле, и тот снова врезал мне в живот. Я упал на колени, а после завалился на бок, хватая ртом воздух, будто вытащенная на берег рыба.

— Ты плохо понял? — спросил громила. — Ногой объяснить?

— Хорошо понял, — тут же выпалил я, закрываясь правой рукой от занесённой уже подошвы ботинка.

Жеста Гильермо я не видел — всё поле зрения занимал громила. Тот не стали бить меня снова, а нагнулся, чтобы поднять на ноги. И тут ствол подаренного стариком, хозяином фермы, револьвера упёрся ему в грудь. Прямо напротив сердца.

— Моя очередь, — сказал я, и нажал на спусковой крючок.

Тяжёлая пуля пробила тело громилы, выйдя из спины. Он навалился на меня, но я успел откатиться в сторону. Второй боевик только тянулся к «Принудителю», лежащему на станине пилорамы. Я всадил в него пару пуль для верности. Громила рухнул лицом на станину и сполз на пол, утянув за собой оба пистолет-пулемёта — свой и товарища. Джоджо оказался умнее, он попытался выхватить пистолет из наплечной кобуры, но я опередил его. Ещё две пули — обе в грудь — прикончили офицера полиции. Только тогда я поднялся на ноги, держа на прицеле Гильермо Строцци.

Глава семьи сжимал в руках «Принудитель», который успел достать из автомобиля, но стрелять не спешил. Ствол оружия смотрел в пол.

— Этот идиот Джоджо не додумался обыскать тебя, — сказал он, тон его не изменился ни на йоту. — Теперь-то ответишь, зачем спас меня?

— Чтобы держать Рохо в напряжении, — честно ответил я, подходя к станине пилорамы. — Он не прекратит бойню, пока не найдёт твой труп.

— А, тебе нужна бойня, зачем?

— Так проще будет добраться до Рамона Рохо.

— Значит, против меня ты ничего не имеешь? — спросил Гильермо Строцци, и, когда я кивнул, он неожиданно бросил пистолет-пулемёт на пол. — Знаешь, я не хочу умирать здесь. В этом cazzo городишке. Я никогда не был на родине, лучше попробую начать там всё сначала. Может быть, там меня и прикончат, но лучше под родным небом и на родной земле.

Он развернулся и спокойной походкой направился к выходу.

— Ты ведь не из тех, кто стреляет в спину? — бросил он на ходу.

Я ничего отвечать не стал, просто достал из кобуры «нольт». В барабане «Вельдфёра» патронов не осталось, и Гильермо Строцци это отлично знал. Уж до пяти дон исталийской Омерты считать должен уметь.

Он ловко замаскировал движение, когда вроде начал поднимать засов на воротах цеха. Я был готов к такому трюку, а Гильермо явно считал, что я беру его на пушку с разряженным револьвером в руках. Он обернулся, стремительно, уже сжимая в руке пистолет. Вот только я тоже держал в правой «нольт» — мне оставалось только нажать на спусковой крючок. Дважды — для верности. Гильермо Строцци бросило на деревянные ворота, и он сполз на пол. Опилки под ним начали напитываться кровью.

Своего рода штабом для зачистки Отравиля от людей Строцци, не сгоревших в отеле и сделавших ноги из города, стала гостиница «У северных ворот». Сам Рамон Рохо старался не лезть в ночные перестрелки: там риск поймать пулю, шальную или не очень, слишком высок. Он не считал это трусостью, скорее предусмотрительностью, ведь слишком много людей, верных его старшему брату, не спешили признавать старшинство Рамона. Он отдавал себе отчёт, что не слишком популярен среди людей семьи, особенно тех, кто предпочитал жить и вести дела в городе вместе с его старшим братом. Налёт на усадьбу и пропажа женщины, и что куда важнее, полумиллиона гномьих кредитов, вовсе не добавили Рамону очков. А вот Эстебан — этот пронырливый bastardo — очень уж быстро набирал их: многие из людей Мигеля видели нового лидера в нём, а не в Рамоне, и оба они понимали это. Слишком хорошо понимали.

Поэтому и сидели вместе в большом зале гостиницы, попивая пиво с острой, твёрдой, как подошва, колбасой, и принимали доклады. Принимал, конечно, Рамон, Эстебан просто сидел рядом и как будто бы учился преступному ремеслу у старшего родственника. На деле же молодой племянник присматривался к людям, прикидывая, кто встанет на его сторону, а кто останется верен Рамону в случае открытого противостояния. А до него вполне могло и дойти, ведь разгорячённые многочисленными схватками и опьянённые кровью бандиты уже готовы пустить оружие в ход друг против друга, припоминая старые обиды и распаляя те, что нанесены недавно.

Не станет Строцци — уйдёт общий враг, объединяющий многих, и тогда у Эстебана будет шанс нанести удар.

От этих мыслей его отвлекло появление окровавленного бойца — крепкий полуорк, прежде выходивший сухим из воды множества передряг, щеголял перемотанной рукавом рубашки головой и повязками на левой руке, сочащимися кровью.

— Засада, — выдал он, опершись на стол Эстебана и Рамона, кровь начала капать на столешницу, скапливайся между толстыми, как сосиски, пальцами полуорка. — На углу Мёртвых ревнивцев, у магазина Хэммета. Все убиты, кроме меня.

— Строцци сумели собрать достаточно сил, чтобы перебить твою пятёрку? — удивился Эстебан.

— Там стоял «Болт», мы не обратили внимания на него — авто и авто, — начал оправдываться полуорк, — а потом из-за него по нам лупанули из картечницы. Минуты не прошло, как мои парни были мертвы. Я схлопотал две пули: в голову и плечо.

— Вижу, куда тебя ранили, — отмахнулся Рамон. — Хватит заливать стол кровью, проваливай к доку, пускай он тебя залатает.

— Картечница? — удивился Эстебан. — Серьёзно? Он мог бы придумать оправдание получше.

Дожидаться, пока полуорк отойдёт подальше, он счёл лишним.

— Вполне возможно, — пожал плечами Рамон. — Тут много всякого припрятано с таких времён, что и не упомнишь.

Они снова вернулись к пиву и острой колбасе. Ненадолго.

Следующие мрачные известия принесли бойцы потрёпанной пятёрки, вернувшиеся в гостиницу с докладом и за патронами к пистолетам с дробовиками. Боеприпасы и оружие из усадьбы Рамон велел складывать здесь, чтобы всякий мог легко пополнить их запас или сменить потерянные или испорченные в схватке дробовики и пистолеты.

— На перекрёстке Миллера перебили пятёрку Тощего, — доложил крепкий парень, в чьих жилах текла кровь гномов, хотя вряд ли больше четверти, скорее шестая часть. — Мы прижали одного из тамошних обитателей, они говорят, что посреди перекрёстка был припаркован «Болт». Когда парни Тощего подошли его проверить, оттуда их расстреляли из пистолет-пулемёта. Двое клянутся всеми святыми, что видели Гильермо Строцци.

Рамон кивнул, давая понять, что услышал их, и махнул рукой, отпуская.

— Вполне в его духе, — заметил Эстебан. — Носится по городу со своими телохранителями и кусает нас, где может.

Рамон глянул на него, прищурившись, и Эстебан понял: ничего хорошего его не ждёт.

— Найди этот «Болт», племяш, — велел Рамон Рохо, — и принеси мне голову Гильермо Строцци.