Жаклин Кеннеди. Жизнь, рассказанная ею самой - Жаклин Кеннеди

В такой трудный первый год правления Джека я, как могла, старалась отвлекать его от тяжелых раздумий. Но даже будучи первой леди, могла я немногое – всего лишь создать уют в Белом доме и организовать Джеку приятный отдых и общение с друзьями за ужином с хорошей едой и винами.

Джек, как и все Кеннеди к своим женщинам, никогда не относился ко мне как к равной, не обсуждал дома никаких дел, ни о чем не рассказывал. Все новости я узнавала из газет или по телевидению. Наверное, я была глупышкой, вела себя наивно, но я просто пыталась соответствовать той роли жены, которую отвел мне муж.

Первые два года я просто создавала в Белом доме гнездышко и старалась отвлечь Джека от тяжелых мыслей, как могла. Бесконечные вечеринки, посиделки, обеды и ужины… все это производило впечатление порхающей бабочки, я улыбалась, улыбалась и улыбалась, не позволяя никому, даже Джеку, заглянуть за эту улыбку.

Но он никогда и не старался. Женщины для всех Кеннеди не больше чем именно такие глупышки, которые только и нужны для создания уюта в доме, рождения детей и секса. Для первого и второго – жена, для третьего любая подвернувшаяся под руку.

Джек мог оскорбить прилюдно и даже этого не заметить. Но такие случаи врезаются в память, оставляя рубцы.

На вечере у наших французских друзей, рассуждая, что француженки много интересней, чем американки, потому что более сексуальны и умеют флиртовать неосознанно, Джек заявил:

– Я вообще не знаю в Вашингтоне ни одной очаровательной женщины.

Я, стоя рядом, продолжала улыбаться. Можно не признаваться супруге в любви прилюдно (Джек никогда не делал этого и наедине), но вот так дать понять, что он не считает никем и меня тоже…

Ситуацию попытался спасти наш французский друг:

– Кроме миссис Кеннеди, разумеется.

Он принялся вспоминать о моем феноменальном успехе в Париже. Джек разговор не поддержал…

Быть никем очень тяжело, даже если ты не стремишься встать на одну ступеньку и не претендуешь на роль помощницы в делах.

А потом были знаменитые романы Джека, в том числе с Мэрилин Монро.

Я интересовалась судьбой Монро, читала об этой женщине, мне было ее искренне жаль из-за сложной судьбы, понятны ее попытки добиться успеха, не имея для этого никаких предпосылок, симпатичны старания хоть как-то образовать саму себя. Но совершенно отвратительно поведение и легкодоступность.

Женщина, имевшая столь потрясающую внешность, могла бы распорядиться даром судьбы несколько умней, чем ложиться в постель со всеми подряд и привлекать внимание только сексуальностью.

Однажды я пригласила на обед деятелей культуры, в том числе бывшего супруга Монро драматурга Артура Миллера, усадив его рядом с собой. Это была попытка понять, что же ищут мужчины в мисс Монро, чего ждут от таких женщин. Миллер имел время разглядеть мисс Монро и до женитьбы на ней, и за время брака. Я слышала о безобразном разводе, об их ссорах и спорах, но меня интересовали не сплетни, а сама Монро.

То, что услышала, разочаровало совсем. И умный, интеллигентный эстет Артур Миллер искал в Монро только ее сексуальную внешность. Быстро понял, что ничего другого просто нет, и развелся.

Это же искал в ней и Джек.

Однако роман президента с мисс Монро вышел за рамки простой интрижки, и после ее знаменитого поздравления в полуголом и пьяном виде президента с днем рождения, наш брак снова повис на волоске.

Я понимала, что не могу развестись с Джеком. Не потому что первая леди, что это сломает ему карьеру, что держит обещание, данное Джозефу Кеннеди, а потому что по Белому дому бегают двое малышей, для которых их папа светоч, который по-настоящему любит Каролину и Джона-младшего.

Я могла испытывать любые чувства, могла любить Джека, ненавидеть, сходить с ума от его бесконечных романов на стороне, злиться, приходить в отчаянье, но я больше не имела права думать только о себе. Президентство могло закончиться, даже его волокитство за женщинами тоже (я лучше многих других понимала, что если Джек и будет избран президентом на второй срок, то почти наверняка проведет его в инвалидном кресле, настолько серьезными были проблемы со спиной), но его роль отца закончиться не могла.

Я вовсе не желала, чтобы у Каролины и Джона был приходящий папа, как у нас с Ли. Пусть лучше будет плохо мне, чем им. Их Джек любил и никогда на других не променял бы, а они обожали папочку. Поэтому я должна терпеть все, что бы ни происходило, и мисс Монро, и секретарш, и прочие шалости Кеннеди. Терпеть, пока дети не станут взрослыми, чтобы они могли сами сделать свой выбор.

Получилось так, что им делать выбор не пришлось. Зато мне приходится до сих пор с пеной у рта опровергать любые сплетни о многочисленных романах их отца, которые происходили даже у меня на глазах!

Я знаю, что они все знают, а они уважают мое право даже через много лет после гибели Джека делать вид, что не знаю я.

Во время Карибского кризиса наша семья невольно сплотилась, я сделала вид, что забыла о его романе с Монро, которая уже умерла после передозировки, хотя прекрасно понимала, что место Монро заняли другие, даже забеременела в надежде, что третий ребенок укрепит наш брак и Джек наконец заметит, что я не предмет мебели, призванный быть удобным и украшать интерьер, а тоже чего-то стою.

И этого не получилось, третий ребенок не выжил, и, хотя его смерть потрясла Джека настолько, что, казалось, он изменился, все быстро вернулось в прежнее русло.

Быть первой леди вовсе не так легко. Если семьи нет, переезд в Белый дом ее не создаст, напротив, может разрушить и то, что было. Президентская чета, которая на виду круглые сутки все дни недели и года, должна быть исключительно крепкой, чтобы сохраниться в условиях Белого дома.

Даже сделав его уютным и приемлемым для жизни, я не сделала его семейным гнездышком. В Белом доме были я и дети, Джек и дети и Джек и… но никогда не было Джека и Джеки, как бы ни старались газеты изображать нас парой.

Обиды копились, даже любя Джека, я уже не могла без конца закрывать глаза на его холодность, неверность, на мелкие, но такие колкие оскорбления. Одной моей любви оказалось мало, чтобы сохранить настоящую семью, и после смерти новорожденного Патрика я просто не понимала, что мне делать.

Судьба разрешила все без меня, Джек погиб, а мне осталось сожалеть о том, что недостаточно любила, была недостаточно хороша, умна, терпима… Тот, кто остается, всегда виноват больше.

Для начала: я не была хозяйкой Белого дома даже тогда, когда его перестраивала, вернее, ремонтировала, когда украшала и водила по нему экскурсию, когда потом жила.

Никогда не была, ни всего Белого дома, ни Западного крыла, ни Восточного, ни даже собственной спальни, потому что хозяйке не пристало предварительно предупреждать охрану, куда направляешься, довольно громко разговаривать, смеяться, когда этого вовсе не хочется, вздрагивать от каждого телефонного звонка по внутренней линии и то и дело покидать дом, чтобы…