Дочь двух миров. Испытание - Вера Чиркова

Разволновавшись, я встала с постели и занялась своим внешним видом, опасаясь, как бы маг не принял меня за селянку и не отказался выслушать, даже не узнав, о чем разговор. Первым делом сотворила новое платье. Почти такого же фасона, что и прежнее, только чуть потемнее и из плотного мягкого шелка. Подумав, добавила ему вышивку по низу подола и по отложному воротничку, потом создала новые туфли на устойчивом небольшом каблучке и все остальное.

Пока переодевалась и причесывалась, за окном окончательно рассвело, и в коридоре за дверью стали все чаще раздаваться шаги и невнятные отзвуки чужих голосов. К этому моменту я уже придумала, как поступлю. Покручусь возле дома, присмотрюсь, поспрашиваю народ. Возможно, кто-то даст подходящий совет. Или продаст – в кошеле обнаружилась довольно приличная сумма мелкими серебряными и бронзовыми монетами.

И уже через полчаса, получив на прощанье чашку крепкого горячего чая с оладушками, неторопливо шла в указанном кухаркой направлении. Хозяйки поблизости не было, она размещала гостей, прибывших на аржабле из Дезвелла. От Беса я знала, что это своеобразная торговая столица материка, так как единого правителя тут нет.

Зато в каждом городе есть свой князь, и, как ни странно, должность эта – выборная, хотя многие правили не один десяток лет. Но вот сыновьям власть оставить не могли, и те сами добывали себе славу и авторитет. И еще все князья подчинялись совету достойнейших, куда раз в год выбирали двадцать семь самых уважаемых жителей, в основном из магов князей и банкиров.

Крихетом тоже правил князь, уже немолодой и, судя по сроку службы, вполне уважаемый. Жил он в центре города в старинном особняке, который когда-нибудь должен будет уступить новому правителю. Мне, конечно, хотелось бы посмотреть на него. На дом, разумеется. Старинные здания, их резьба и роспись – моя слабость. Но я не позволила себе и на миг свернуть в ту сторону, где в утренних лучах местного светила сияли золоченые шпили и флюгера.

Особняк магистра находился недалеко от центра, в глубине тупикового переулка, и к его воротам шла чистая, выложенная светлым камнем дорожка. Свернув на нее, я обнаружила, что иду спозаранку к дому Хаттерса вовсе не одна. Впереди быстро шагали двое молодых парней, за ними катила удобную тележку женщина в темной юбке, вязаной кофточке и с покрытой светлым платком головой. Судя по одежде уже встреченных мной жителей, скорее всего, кухарка или служанка. Я попыталась ее догнать, но женщина, не дойдя до ворот пары метров, развернула тележку и села на простую скамью, тянувшуюся вдоль сплошного деревянного забора.

– Доброе утро, – улыбнулась я ей, подходя ближе. – Не подскажешь, уважаемая, когда здесь открывают ворота для посетителей?

Некоторое время она смотрела на меня как на сбежавшую из больницы идиотку, потом, опомнившись, прикрыла рот, внимательно оглядела мою одежду и обувь и вдруг жалостливо вздохнула:

– Сейчас выйдет Бронк, повар магистра, я его попрошу провести тебя в дом. Только ты ничего там не спрашивай и не отвечай, сиди себе и жди. Хаттерс приходит в столовую завтракать, и Бронк намекнет, что его ждет странная юная эйна. Тогда и спросишь, о чем хотела. Ну а дальше как судьба повернет. Обычно он помогает всем потерявшим память или двинувшимся разумом.

– Спасибо, – искренне сказала я, достала из кошеля монетку и протянула.

– Убери, – обиделась женщин, – тебе пригодится на лечение.

– Тогда продай мне что-нибудь, – не зная, как еще отблагодарить за обещание помощи, предложила я, поглядев на расставленные в коляске плетеные короба.

– Разве что орешков, – с сомнением поджала губы торговка, потом забрала монетку и достала из одного короба маленький туесочек: – Вот, каленые, с солью.

– Спасибо, – выдохнув еще благодарнее, присела рядом с ней.

Однако долго ждать не пришлось, минут через пять из распахнувшихся ворот появился пахнущий жареным мясом и ванилью невысокий и немолодой мужчина и начал переставлять короба в свою тележку.

Женщина тихо прошептала ему, что нужно бы помочь странной эйне, и мне пришлось сделать вид, будто не слышу ее слов.

– Тогда испеку сегодня блинчики, давай побольше сметаны, – искоса глянув на меня, постановил Бронк и скомандовал: – Иди за мной, не отставай.

Это распоряжение относилось ко мне, и на раздумья или сомнения не оставалось ни секунды. Я вмиг очутилась рядом с поваром и шла за ним след в след, пока мы не оказались в довольно просторной прихожей.

– Посидишь здесь, – еле слышно приказал Бронк, кивнув на стоявшие вдоль стен стулья. – А учеников не бойся. Буду сам приглядывать.

– Спасибо, – проникновенно поблагодарила я, рассмотрела в глазах мужчины неприятно царапнувшую меня откровенную жалость и села в самый темный уголок.

И не из-за страха перед учениками, просто так удобнее наблюдать за вошедшими. Ведь пока человек тебя рассмотрит, можно многое понять по его мимике. А вот свои чувства пока никому не хотелось показывать, поэтому поспешно опустила на глаза короткую вуаль, приколотую к шляпке скорее ради украшения.

Первый незнакомец появился примерно через полчаса. Уверенно вошел в дом, сделал несколько шагов по направлению к самой широкой двери и вдруг, резко остановившись, обернулся ко мне:

– Это еще кто такая?

Я смотрела сквозь вуаль на его лицо, не столько красивое, сколько выразительное, на дерзкую усмешку и темно-серые глаза под насмешливо приподнятыми бровями и мысленно прощалась с еще одной неудачной попыткой судьбы свести меня с мужчиной моей мечты.

Потому что только вот такому обаятельному парню, похожему на героя из моих заветных снов, я никогда не прощу грубости и высокомерия.

Так как никаким боком не отношусь к наивным мечтательницам в розовых очках, которые свято верят в собственную способность выковать из замшелого эгоиста и циника заботливого, нежного, все понимающего и верного возлюбленного.

Причем ковать пытаются не силой собственного чувства, не добротой и терпением матери Терезы, не преданностью декабристки и не материнской заботой и пониманием, а какими-то странными выходками, неуместными колкостями и капризами.

Я всегда искренне сочувствовала Наташке, упорно грезившей не менее чем об олигархе, но ни разу не попробовавшей посчитать, по сколько миллионов юных мечтательниц приходится на каждого из них.

И точно знала, что мне такая участь не грозит, в магазинчике хватало общения с высокомерными снобами, чтобы понять раз и навсегда, насколько духовно они далеки от манящего меня образа. А внешность… Ну не дурочка же я, чтобы не понимать – это всего лишь сосуд. И пусть кто-нибудь другой пьет из него горький яд.

– Ты кто? – не дождавшись ответа, грозно прикрикнул незнакомец.

– Инла Кавина, – с достоинством произнесла я, давая ему последний шанс.

– Селянка? – пренебрежительно вздернул он бровь. – Кто тебя пустил?

Выдавать повара я не собиралась, поэтому смолчала, продолжая наблюдать за ожидающим ответа мужчиной.