Канал имени Москвы. Университет - Роман Канушкин

– Вот уже Строгинская пойма. Обогнём Серебряный Бор и заночуем там. Завтра будем дома. Тебя что-то тревожит?

– Думаю, нет. А… вы говорили про Тень. Ну, водное чудовище, как тогда в Пестово.

– Старшая сестра мамзель Несси? Не стоит её опасаться, Ева. Она живёт где-то там, в глубоких ямах Большого карьера. Но капитаны-раскольники здорово пообломали её прыть, и с тех пор Тень предпочитает не связываться с людьми. Они умные твари, а в Строгинской пойме для неё и так полно живности.

– Хорошо. – Ева кивнула. – А… Я хотела спросить… Она издаёт какие-нибудь звуки? Тень?

– Да, чирикает, как ополоумевший воробей, – рассмеялся Петропавел.

– Вот как… Но ведь и мамзель Несси, когда вы её отогнали от нашей лодки…

– Ну да, вместе с чириканьем обе воспроизводят какой-то звук, – старый гид пристально посмотрел на Еву, – не воспринимаемый человеческим ухом. Но внушающий тревогу. Говорят, Тень когда-то даже умела вызывать панику. Думаю, речь идёт об инфразвуке очень низкой частоты, и думаю, они приобрели эту способность для охоты. – Он чуть покосился в её сторону. – Так что тебя беспокоит, Ева?

– Ничего. – Девушка не заметила, как слегка дёрнула головой. – Ммм… Мне кажется, я её слышу.

– Нет, Ева, исключено, – возразил Петропавел. – Она сейчас спит. Очень активна на закате и ночью. С рассветом становится вялой, если её только специально не раздразнить, а потом уходит в свои ямы и там спит в темноте. Поэтому «Тень».

– Эмм, ну да…

– Если только не болтает во сне, – улыбнулся Петропавел. – Ева, она не представляет для нас угрозы. А в Серебряном Бору у капитанов-раскольников база. Они – друзья. Воспользуемся их гостеприимством для ночлега.

Оба шлюза в Тушине, № 7 и № 8, прошли без приключений. Но, в отличие от всех, что Ева видела раньше, оба оказались двухкамерные, и шлюзование заняло много времени. Зато на выходе из шлюза, там, где канал соединялся с водами Москвы-реки, прямо на берегу взору Евы предстали самые высокие дома из всех, что девушке довелось встречать прежде.

– Какие красавцы, – восхищённо прошептала она.

– «Алые паруса», – пояснил ей Петропавел. – Так назывался этот комплекс зданий. Там всё тихо. Эти дома давно спят.

– Как же возводили такие прекрасные и такие высокие здания? – произнесла Ева. И чуть не добавила следующее: «Как же те, кто возводил такое, могли так всё потерять?»

– Это ещё что: завтра увидишь небоскрёбы Москва-Сити; вот это действительно… высота. – В голосе Петропавла мелькнули уважительные нотки, а потом он хмуро поморщился. – Дальше будет ещё одна высотка, постарее этих. Гостиница «Украина». Вот там может быть жарковато.

– Я помню. «Огненное окно», вы говорили?

– Ну… так гиды Университета прозвали. В состоянии спалить на расстоянии. – Петропавел хрустнул костяшками пальцев. – Природу этого явления выяснить так и не удалось. Обе экспедиции не дали результата. В самом здании ничего нет. И в гостиничном номере, комната «317», даже когда окно активно, наши приборы не уловили изменений. Энергия аккумулируется где-то в другом месте. Учёные Хайтека совместно с гидами работают над этим, но пока…

Петропавел замолчал. Ева мрачно посмотрела на него, постаралась интонации упрёка в своём вопросе сделать незаметными:

– Для этого у вас клетка с голубями?

– Да, Ева, для этого. – Петропавел пожал плечами, говорил спокойно. – Несчастным птицам предстоит сгореть. Стаю поведёт дрессированный голубь – он выживет. Следующий импульс примерно через минуту. Мы успеем пройти. – Петропавел видел, как у девушки дёрнулась щека, и мягко добавил: – Иногда приходится быть жестоким, Ева. А сострадание иногда может привести к ещё более жестоким результатам. Окно забрало уже не одну человеческую жизнь. Но может, завтра всё обойдётся, и голуби останутся целы.

– До следующего раза, – не сдержалась Ева.

Петропавел посмотрел на неё и ничего не сказал.

2

Но, возможно, Тень, старшая сестра мамзель Несси, не спала в этот час, хотя до заката ещё оставалось время. Только когда трескуче-пустотный звук повторился, его не сопровождало никакое воробьиное чириканье.

Т-рр-хх, тум-па-акк, т-рр-кхх

Теперь Ева не вздрогнула, чтобы не привлекать лишнего внимания. Она спокойно обернулась на звук, вслушиваясь. Ей показалось, что он доносился из укрытия, отведённого для неё. Если, конечно, существовал на самом деле, а не был плодом какой-то галлюцинации.

«Тень, – подумала Ева. – Это ты разговариваешь со мной? Поэтому никто не слышит?! – Она мрачно усмехнулась. – Тогда уж хоть чирикни!»

Она устроилась так, чтобы, оставляя в поле зрения укрытие в центре лодки, любоваться берегами. И вскоре отвлеклась. По правому борту был остров Серебряный Бор, густая растительность, песчаные пляжи, явно обжитое место, свободное от тумана. Вскоре за поворотом, поднимаясь над деревьями, показалась сторожевая вышка, и над ней вымпелом реял флаг. Ева узнала его. Видела такой в Пирогово, правда, всего на одной-единственной большой лодке. Это был флаг капитана Льва. Лодка же, как объяснил Петропавел, принадлежала его юной дочери, Акве. Девочка отказалась опустить флаг отца, заменить его полотнищем монахов Возлюбленного братства. А здесь, в бухтах Серебряного Бора, обосновались раскольники, верные своему капитану.

«Мы ведь с Фёдором спасли его, – успела подумать Ева, – капитана Льва. Прервать этот долгий священный сон, блуждание среди теней Лабиринта…»

Сердце тут же наполнила грусть. И она вспомнила о ключе, связывающем её Фёдора с другой. Этот странный вестник непонятно чего ей не принадлежал, и она не стала выбрасывать ключ. Но спрятала его на самое дно своего вещмешка.

А потом звук повторился:

Т-рр-хх, тум-па-акк, т-рр-кхх

Ева поднялась на ноги. Звук явно доносился из её укрытия.

– Мамзель Несси, – пробормотала Ева.

Тум-па-а-кк

И теперь громче. Ева сделала шаг вперёд. Громче, и о нём по-прежнему никто не догадывается. Она сделала ещё шаг. И поняла, что если будет стоять тут, как лунатик, то привлечёт лишнее внимание. Ева, держась за борт, обошла навес, раздвинула циновку и вошла внутрь.

Это было здесь. Источник звука. Ева не знала, откуда ей это известно, но…

– Не сестра мамзель Несси, – её собственный голос прозвучал словно откуда-то из пустой бочки. Что-то поменялось в помещении вокруг. Только одна вещь осталась прежней. Её вещмешок. Даже напротив, он как будто сделался ярче, будто бы лишь он один имел смысл среди обесцветившихся предметов.

Т-рр-хх, тум-па-акк, т-рр-кхх

Ева чуть нахмурилась. Склонив голову, она смотрела на свой вещмешок. В глазах застыло выражение какой-то алчности, неведомой прежде. Яркий, как тёмный кристалл. Чувствуя, как всё внутри неё замерло, Ева протянула руку. Вещмешок, к счастью, не пошевелился. Он и не может пошевелиться. Потому что это там – внутри. Руки не дрожали, когда она вытряхивала содержимое наружу, хотя её движения были несколько судорожными. Сложенные аккуратно вещи, она не стала их разбрасывать, только сейчас они не имели значения.