Порт погибших кораблей - Андрэ Нортон

Я слышала, что Варн не похож на другие города, где бывали салкары, но от этих красок захватывало дыхание, особенно у того, кто привык к древним, вечно серым камням. И не только здания были раскрашены по-разному. Над ними висели разноцветные флаги и развевались на ветру.

«Морской бродяга» встал на якорь недалеко от причалов. Сигмун исчез в своей каюте, но вскоре вышел в кольчуге и с крылатым шлемом на сгибе руки. Он уже дал нам инструкции, которые прочел в корабельных записях. Мы не должны выходить на берег без приглашения, которого, возможно, придется ждать долго. Жители Варна подчиняются только своим обычаям и ни для кого не делают исключений.

Недалеко от нас бросил якорь «Бегущий по волнам». Мы видели, как на нем сначала тоже приспустили торговый флаг и снова подняли, но уже с белой лентой. На причалах были люди, но они не задерживались и даже не смотрели в нашу сторону. Очевидно, тут вырабатывалось терпение. Я уже начала думать, что мы будем делать, если нас никогда не заметят, как на причале появилась группа людей. Эти люди сели в лодку, и искусные гребцы быстро повели ее к нам.

В отличие от многоцветья города, находящиеся в лодке были одеты одинаково — в серебристо-серое платье. И у них были необычные головные уборы: к центральному конусу прикреплялся шарф, которым закрывалось почти все лицо.

Вначале мне показалось, что у них такая же обветренная кожа, как у салкаров. Но потом я увидела, что она у них просто темная. У всех, кроме одного, небольшая бородка, а глаза необыкновенно большие и тоже темные. Вокруг глаз искусственные черные полосы, уходящие к вискам. От этого глаза кажутся еще больше. Мне всегда казалось, что салкары высокие люди, но у этих словно пружины вставлены в худых телах. Один за другим они поднимались по трапу, который приказал спустить Сигмун. И когда оказались на палубе, выяснилось, что самый маленький из четверых поднявшихся на полголовы выше капитана.

Они не смотрели по сторонам, их глаза были устремлены только на Сигмуна и его первого помощника. Перед ними они выстроились в линию, абсолютно ровную, словно отмеренную по какой-то черте.

Несомненно, между ними были отличия. Однако при первой встрече все казались одинаковыми, словно это сделано нарочно. Как манекены, которых продают на ярмарках в Высоком Холлаке на празднике урожая.

Капитан Сигмун и его помощник приветствовали варнцев поднятой рукой ладонью вверх — универсальным знаком мира. Однако те никак не ответили. Один из них заговорил. Он пользовался ломаным торговым языком, который разработали салкары для общения с другими народами.

— Корабль пришел — зачем?

Сигмун указал на наш флаг, который развевался на резком ветру.

— Торговать, — капитан был так же краток, как жители города.

Теперь они не мигая разглядывали нас. Мне показалось, что они смотрели не на салкаров, а на тех из нас, кто не входил в экипаж. Кемок последовал примеру Сигмуна и надел кольчугу, на руке у него шлем. Облегающая одежда Орсии покрыта свободным, без пояса, плащом светло-голубого цвета. Эта чешуйчатая одежда почти такого же цвета, она виднеется, когда ветер распахивает плащ. Я не переодевалась и выглядела довольно бледно, но я всегда так хожу. Мой тощий кошелек позволяет заботиться лишь о прочности одежды, а не о ее красоте. Волосы у меня подрезаны коротко, на уровне плеч, и хотя кольчуги на мне не было, на поясе в ножнах висел нож.

— Кто? — Предводитель варнцев указал на нас. Возможно, разглядывали нас и с любопытством, но в его голосе не было тепла, и выражение лица не изменилось.

— Лорд Кемок, леди Орсия и… Дестри, — представил нас Сигмун, по-прежнему немногословно.

Посланцы стояли молча и неподвижно, только говоривший вытянул руку. На ладони у него лежал предмет, похожий на круглый камень. На первый взгляд, он того же серебристо-серого цвета, что и их одежда. Но вот он начал менять цвет и одновременно засветился, слегка окрасив ладонь. Камень стал голубым, и постепенно голубизна усиливалась.

Рука с камнем слегка повернулась. Теперь камень был нацелен на Кемока. Синева чуть поблекла, но не исчезла совсем. Вторым поворотом камень был нацелен на Орсию. По поверхности камня пробежала рябь, как по ручью, текущему по каменистому дну. Наконец камень оказался передо мной. Вначале цвет поблек еще больше, чем у Кемока, но сразу же вернулся, стал ярким, и свечение напоминало огонь лампы.

Одновременно мой амулет под одеждой стал теплым, потом горячим, он обжигал кожу, и мне пришлось вытащить его наружу. Камень приобрел цвет меда, своим золотым пламенем отвечая на голубизну камня.

Человек из Варна явно удивился, как и все, кто пришел с ним. Я видела, как бесстрастное выражение покинуло их лица, равнодушие сменилось изумлением. Предводитель произнес несколько слов — то ли заклинание, то ли приветствие. Потом сжал ладонь и убрал свой камень. Передо мной он склонил голову, и этот жест повторили остальные трое. Потом, к моему удивлению, указал на меня и произнес одно слово:

— Торговать?

Он хочет мой амулет? Или меня? Мне хотелось послать ищущую мысль, но я боялась: если этот народ в меньшей степени наделен даром, он может воспринять такое вторжение неодобрительно, и мы все окажемся в опасности.

Я предоставила право отвечать капитану Сигмуну: сейчас он у нас главный. Как только варнцы спрятали камень, мой амулет стал быстро гаснуть. Я не собиралась расставаться с ним: для меня он надежное оружие против Тьмы, гарантия того, что кем бы ни был мой отец, он не принадлежал злу.

— Спроси у нее.

Капитан искусно передал мне право принимать решение. Предводитель варнцев колебался: он как будто ожидал, что Сигмун может распоряжаться всем. Однако послушно и выжидающе взглянул на меня.

В ответ я подчеркнуто спрятала амулет на груди. Потом заговорила, старательно подбирая слова на торговом языке, который изучила во время плаваний:

— Только для меня — Сила.

Я не могла сказать, означает ли это слово здесь то же, что на севере. Никто не ссылается на Силу, если у него нет возможности в случае необходимости подтвердить свои слова. Может, и здесь слышали о волшебницах, хотя у самого Совета не было сведений о Варне. Примут ли меня за волшебницу? Чего в таком случае от меня ожидают? Это может быть гибелью для всех нас. Но я должна настоять на том, что амулет останется у меня, он не продается. Сила приходит по решению того, кто не состоит из плоти и крови. И для тех, к кому она пришла, становится тяжким бременем, а иногда большим облегчением. Я не могу расстаться с амулетом, не должна расставаться. К счастью, я не чувствовала прикосновений ищущей мысли. И в то же время поняла, что они приняли мое решение и не будут спорить. Напротив, все, как один, поклонились мне, приложив руку вначале к ленте на лбу, потом к губам и наконец к груди. Это приветствие привело меня в смущение.

Потом Предводитель снова взглянул на Сигмуна.

— Торговать, — повторил он, и на этот раз слово прозвучало наполовину приказом, наполовину обещанием. Отвернувшись от капитана и снова посмотрев на меня, он добавил: