Знамя химеры - Алексей Иванов

Прикрывшись щитами, эльфы двинулись на меня. Клинок сам оказался в руке. Ты допустил ошибку, высокий лорд, не позвав на помощь лучников. Перед смертью я вырежу твое сердце.

Тяжелый удар по затылку стал для меня полной неожиданностью. Пошатнувшись, я упал на правое колено. Тело устремилось к земле. Чтобы сохранить равновесие, пришлось опереться рукой с зажатым клинком о холодные камни мостовой. Пытаюсь подняться — на голову обрушивается второй удар. Повернув голову, замечаю, как побледневшая Эйвилин роняет на землю небольшой круглый камень. Мостовая стремительно приближается. Милосердная тьма забытья принимает в объятия измученное сознание. Сквозь тьму чей-то знакомый голос произносит:

— Рад, что с вами все в порядке, светлая леди. Я уже готовился возглавить поисковую партию. Император не простил бы мне смерти своей племянницы.

С огромным трудом удалось раскрыть глаза. Сколько прошло времени? Как же болит голова! Во рту соленый металлический привкус крови. Идиот! Глупый доверчивый щенок! У горного тролля мозгов больше, чем у тебя: так глупо попасться… Стоило какой-то смазливой девчонке пустить пару слезинок, и ты тут же раскис! За последние три месяца ты должен был понять: благородство, честь — это просто пустые слова. Те, кто пытаются следовать этим мертвым понятиям, быстро становятся мертвецами. Героизм… Ха! Герои долго не живут!

Вспоминаю бледное лицо Эйвилин и падающий на мостовую камень.

Проклятье Падшего, почему же не получается ее ненавидеть? В душе лишь пустота и тупая боль.

Оцениваю обстановку. Нахожусь в большой камере, через узкое зарешеченное окошко пробивается лучик солнца — значит, уже день. Я по пояс раздет и растянут на громадном столе. Руки и ноги привязаны кожаными ремнями к его углам. В двух жаровнях у стены полыхают раскаленные угли. Рядом со мной на небольшом столике разложены различные угрожающего вида предметы. Пытаюсь вывернуться из пут — тело скручивает острая боль: пара ребер, похоже, сломана. Видимо, добряки эльфы не смогли отказать себе в удовольствии попинать бессознательное тело.

Внезапно распахивается дверь, в светлом пятне проема показывается чья-то незнакомая фигура. Полумрак камеры мешает разглядеть ее лицо. Фигура приближается и останавливается около стола с пыточным инвентарем.

Увидев лицо подошедшего, не могу сдержать нервной дрожи. Среди эльфов сложно найти уродов, но этот был исключением. Нос свернут в сторону, левая скула вплюснута внутрь черепа. Из глазного провала смотрит бледный глаз, лишенный зрачка. Вся левая половина лица покрыта сетью свежих багровых шрамов. На этом ужасном фоне резко выделяется прекрасная правая половина лица и длинные белоснежные волосы. Увидев, что я очнулся, эльф оскаливает рот в беззубой ухмылке:

— Что, красавчик, любуешься? — Обезображенное лицо дышит ненавистью. — Не так давно я тоже был красавчиком. Пока один из грязных полукровок ударом щита не раскроил мне половину черепа. Маги с трудом поставили меня на ноги, но вернуть нормальный облик уже не смогли. Теперь даже продажные девки отказываются иметь со мной дело.

Эльф начинает перебирать пыточный арсенал, руки в черных перчатках нервно дрожат.

— Жаль, что тот полукровка умер, но теперь у меня есть ты, принц, — истерично хихикает палач. — Прежде чем лорд Уриэль тебя убьет, тобой займусь я. Ты проклянешь тот день, когда появился на свет. Ты будешь молить меня о смерти.

Скрип двери прерывает монолог сумасшедшего палача. В узкий проем протискиваются три фигуры. Вот это да! Лорд Уриэль собственной персоной! Да еще и с двумя охранниками! Почему-то я не удивлен… Уриэль, бросая в мою сторону ненавидящие взгляды, становится недалеко от стола. Охранники молчаливыми истуканами застывают за его спиной. Смотрю в глаза эльфу. Он не выдерживает моего взгляда и нервно дергает плечами. Мои губы сами складываются в презрительную усмешку.

— А вы храбрец, garonel’lare! — Стараюсь вложить в голос как можно больше презрения. — Взяли на встречу со связанным пленником всего двух охранников. Вы, наверное, и спите с ними? Да не краснейте вы так! Я никому не скажу.

— Смейтесь, принц, пока еще можете, — жестоко усмехается Уриэль. — Приступай, — кивает он палачу.

На углях жаровни палач начинает раскалять стальной прут.

— Да, высокий лорд, вы — храбрец, — стараясь сдержать дрожь, продолжаю я. — Наверное, леди Эйвилин оценила, как храбро вы оставили ее умирать в долине.

— Я не бросал ее! — неожиданно взрывается Уриэль, голос его срывается на визг. — Меня завалило лавиной, я с трудом выбрался и вернулся в крепость! Я хотел отправить поисковую пар…

Поняв, насколько глупо он выглядит, оправдываясь перед пленником, Уриэль замолкает на полуслове. Его лицо идет красными пятнами. Если бы взглядом можно было убивать, я был уже мертвецом.

— Надеюсь, перед ней вы будете более красноречивы, — нагло улыбаюсь я.

— Эта гордячка еще приползет ко мне на коленях! — мстительно сверкает глазами эльф. — Скоро все изменится. Смейся, принц. Через час ты будешь целовать носки моих сапог и молить о смерти. Потом придет черед и других.

Палач, одетый в кожаный передник и толстые рукавицы, подходит к жаровне и снимает с огня раскалившийся прут. Алеющая головка медленно приближается к моей груди. На секунду палач останавливает раскаленный кончик в каких-то дюймах от меня, потом резким тычком вгоняет прут в мой правый сосок.

Только в глупых сказках попавшие в плен герои под пытками сохраняют презрительное молчание. Благородство, достоинство — все это теряет смысл, когда в тебя входит раскаленное железо.

Боль взорвалась в мозгу. Тело само забилось в путах, сквозь крепко сжатые зубы прорвался несдержанный крик. В воздухе повис тошнотворный запах паленой плоти.

Лорд Уриэль достал из кармана камзола кружевной платок и прижал к носу.

— Хорошее начало, — прокомментировал он. — Продолжай.

Боль, целый океан боли. Кажется, болит каждый кусочек тела. Несколько раз сознание проваливалось в спасительное забытье. Но каждый раз холодная вода возвращала меня из беспамятства, приводя с собой боль. Я ничего не вижу, в пелене мелькают какие-то странные тени. Одна из теней нависает прямо надо мной.

— Ну же, принц, сколько можно терпеть? — произносит она столь ненавидимым мною голосом. — Еще немного — и ваши раны не вылечит ни один целитель. Помолите меня о снисхождении. Достаточно нескольких слов, и ваши страдания прекратятся.

Собрав остатки сил, посылаю кровавый плевок в сторону тени. Слышу вскрик: кажется, попал. Сознание вновь устремляется прочь из израненного тела.

* * *

Отгородившись от хлопот дня покрывалом ночи, улицы города погрузились в сон. На небесном своде ярче засияли созвездия. Выглянули две луны, извечные спутницы. Большая, кроваво-красная Аишиу и ее меньшая сестра — бледно-желтая Уртай. Только размеренные шаги эльфийских патрулей и редкие переклички стражников на стенах разгоняли звенящую ночную тишину.