Королева теней - Сара Маас

Вернее, перешла в другое качество – выживание. И главным ее чувством стал гнев.

А может, была еще одна веха? Нынешней весной, когда она, бездыханная, ничком лежала на земле и трое демонов-принцев пировали на ее го́ре и страданиях. Но потом она собралась с магическими силами и уничтожила их. Может, вместе с ними сгорела вся ее былая боль, вся тьма? Может, на каминную полку встанут другие часы?

Пока что она наверняка знала только одно: на ее спине не появится новых имен.

Жесткой мочалкой она терла себе лицо, отмывая всю грязь и кровь. Потом взялась за тело. Вода становилась все более мутной.

Шаол назвал ее непредсказуемой… Самоуверенный эгоист с ограниченным мышлением. Эгоист, который сбежал в ответственный момент, бросив Дорина. И Дорин, получив черный ошейник, стал рабом собственного отца.

Дорин… Она вернулась, но слишком поздно. Слишком поздно.

Аэлина уткнулась лицом в мочалку, надеясь, что это хотя бы отчасти снимет жжение в глазах. Возможно, уничтожение Наррока на Вендалине было слишком дерзким вызовом, брошенным ею Адарланской империи. Возможно, это она повинна в пленении Эдиона, гибели Сорши и порабощении Дорина.

Шаол сравнил ее с чудовищем.

Что ж… Ради близких и друзей она бы с радостью стала чудовищем. Ради Рована, Дорина, Нехемии она бы, не раздумывая, пошла на любые жертвы, отдала бы даже собственную жизнь. Аэлина не сомневалась, что и они сделали бы то же самое ради нее. Бросив мочалку в воду, она села, прислонившись к стенке купели.

Пусть она чудовище. Но она бы ни за что не оставила Дорина наедине с отцом. Даже если бы Дорин приказал ей бежать. Месяц назад они с Рованом вместе дали бой принцам-демонам. Они тогда могли оба погибнуть, но вместе, не перекладывая тяжесть сражения на плечи другого.

«Ты напоминаешь мне о том, каким мир должен стать и каким он может стать», – однажды сказала она Шаолу.

Лицо Аэлины пылало. Девчонка, которая произносила те слова, отчаянно боролась за собственное выживание. Каждый день мог оказаться последним. И та девчонка не спрашивала Шаола, почему он, не задумываясь, служит исчадию зла, именуемому адарланским королем. Если уж на то пошло, король и есть настоящее чудовище, породившее все беды континента.

Аэлина сменила воду и снова принялась оттирать лицо, волосы и тело.

Она могла простить ту девчонку, что звалась Селеной Сардотин. После года, проведенного в аду, она цеплялась за капитана, как за якорь. Та девчонка видела в нем своего защитника.

Теперь она сама себе защитница. И на ее спине больше не появится ни одного имени.

Наутро, едва проснувшись, она написала Аробинну, что принимает его предложение. Предводитель ассасинов получит валгского демона. За это он поможет ей освободить Эдиона Ашерира, прозванного Волком Севера.

Манона Черноклювая, наследница клана Черноклювых ведьм, владелица славного меча, именуемого Рассекателем ветра, хозяйка боевого дракона Аброхаса и, что важнее всего, главнокомандующая воздушной армии адарланского короля, сидела сейчас за черным стеклянным столом и смотрела на грузного человека напротив. В ней все кипело, но она была вынуждена держать себя в узде.

За те недели, что Манона и половина легиона Железнозубых находились в Морате – горной крепости герцога Перангтона, – ее отношение к герцогу не стало лучше. И у ее ведьм из отряда Тринадцати – тоже. И потому Астерина, стоявшая у темной каменной стены, держала руки вблизи эфесов своих парных мечей, а Соррель замерла у двери. По той же причине Васта и Линна несли караул за дверью.

Герцог либо не замечал состояния собеседницы, либо не обращал внимания. Он вспоминал о существовании Маноны, лишь когда отдавал ей приказы по части обучения ее воздушного воинства. Все остальное время он был сосредоточен исключительно на армии смертных, стоящей лагерем у подножия гор. От тех смертных очень странно пахло. Интересовали герцога и обитатели подземных пещер, откуда постоянно доносились крики, рев и стоны. Пещеры представляли собой настоящий лабиринт, вырезанный в недрах горы. Манона никогда не спрашивала, кого содержат в этих катакомбах или что там творится. Правда, Тени (так называли ведьм-близняшек ее отряда) передавали ей слухи о каменных алтарях, залитых кровью, и застенках, где темнее, чем в сердце самой Тьмы. Если все это никаким боком не касалось легиона Железнозубых, Маноне было все равно. Пусть смертные играют в богов.

Сколько Манона помнила, на эти дурацкие встречи Перангтон являлся не один. С ним всегда была красивая черноволосая женщина, которая не отходила от него ни на шаг, словно привязанная к нему невидимой цепью.

Сейчас взгляд Маноны был устремлен на нее, а не на карту. Герцог указывал места, где Железнозубым надлежит провести воздушную разведку. Кальтэна – так звали эту женщину.

Кальтэна всегда молчала. Ее взгляд упирался в пол. Ее горло было стянуто черным ожерельем, больше напоминающим ошейник. Этот ошейник заставлял Манону держаться подальше. Точнее, запах, что исходил от него. Для ведьм люди вообще пахли не лучшим образом. Но этот запах был каким-то нечеловеческим. А от Кальтэны пахло все сильнее и сильнее. Так пахнет в темных, забытых всеми богами углах. Так пахнет на кладбище, когда там копают землю для могилы.

– На следующей неделе я жду донесений о дикарях, что живут в Белоклычьих горах, – сказал герцог.

Его ухоженные усы цвета ржавчины совсем не вязались с темными, зловещего вида доспехами. Этот человек одинаково уверенно держался на заседаниях королевского совета и на полях сражений.

– Что именно нам искать? – равнодушно спросила Манона, которую утомлял этот разговор.

Она постоянно напоминала себе, какая это честь – быть главнокомандующей и вести в бой армию Железнозубых. Даже если пребывание в Морате больше смахивало на наказание, а ее бабушка – верховная ведьма клана Черноклювых – до сих пор ничего не сообщала ей о дальнейших действиях. Но пусть и смертные не забывают: Железнозубые – союзники Адарлана, а не служанки на побегушках у короля.

Герцог рассеянно поглаживал худенькую руку Кальтэны. Следы многочисленных ссадин, особенно заметных на белой коже, вряд ли были результатом несчастного случая.

И этот широкий красный шрам возле локтя. Припухлость говорила о его недавнем происхождении.

Женщина с удивительным спокойствием относилась к подобным ласкам герцога. Не вздрогнула она и когда его толстые пальцы коснулись шрама. Шрам герцог тоже погладил.

– Мне нужен подробный список их поселений, – сказал герцог. – Численность каждого. Основные перевалы, по которым они ходят через горы. Себя не обнаруживать и в сражения не вступать.

Манона была способна вытерпеть все, связанное с их прозябанием в этой дыре, но только не такой приказ. «В сражения не вступать». Это что же – никаких развлечений? Они не увидят умирающих смертных, не вдохнут ни с чем не сравнимый запах свежей крови?