Изнанка веера. Приключения авантюристки в Японии - Юлия Андреева

– Что ты делаешь? Больно же! – взвизгнул он, забывая о гордом имени якудза, коего за несколько часов до того удостоился: один раз в присутствии своих «боевых товарищей» и второй – в кабинете татуировщика.

Замечу попутно, что в японские бани, если они только не принадлежат мафии, не пускают людей с наколками. Не жалуют эту публику и в клубах, владельцы коих либо не обслуживают мафию принципиально, либо обслуживают, но не проявляют при этом и тени традиционного японского гостеприимства.

Хозяева клубов боятся за репутацию своих заведений. Никому не интересно терять клиентуру из-за того что в клуб зачастил уголовный элемент. Обычные японцы не хотят оказаться за соседними столиками с потенциально опасными субъектами, не хотят, чтобы представители мафии знали их в лицо.

Кроме того нередки случаи, когда мафиози-якудза отказывались платить за заказ, устраивали драки и прочие непотребства прямо в клубе.

Как я уже говорила, наша троица отправилась в Японию легально – с рабочей визой и полным комплектом документов, которые тут же были зарегистрированы у местных властей. Иными словами, за нас отвечали люди вызвавшие нас в Японию. Случись что, всегда можно было найти виноватого и строго с него спросить.

Мы находились под охраной японского государства, хотя не особенно размышляли на эту тему. Но вот однажды нам пришлось вспомнить о своих визах и задуматься, как же живут без них другие.

На первый взгляд налицо явное преимущество: девушки зарабатывают за день чуть ли не наше месячное жалование, они сами платят за свое жилье, сами же покупают билеты до дома. В общем, сами себе хозяева.

Пока не нагрянет полиция и не наденет на нарушительниц паспортного режима наручники.

Однажды в нашем клубе появились новые филиппинки, работавшие прежде в Токио. Девчонки как девчонки, одно плохо – шумные до ужаса. Нам и в голову не приходило выяснить, на каких основаниях они находятся в Японии, пока, мало-помалу, не стали замечать, что отношении к ним нашего менеджера несколько странное.

Началось все с того, что у Кота в один прекрасный день зазвонил мобильный телефон, и он начал с кем-то переругиваться. Мы и новенькие филиппинки сидели в машине, ожидая, когда все разрешиться. Наконец Кот подошел к машине, и велел выйти старшей из филиппинских девочек.

Мы еще плохо понимали по-японски и не могли уловить суть разговора. Но было ясно, что Кот получил ценные указания от кого-то из начальства, и транслировал теперь его слова. Причем, суть происходящего была Коту настолько омерзительна, что он злился и разве что не шипел и не плевался на девиц.

До нас донеслись слова: «иммиграционная полиция», «обязаны делать то, что вам говорят», «можете убираться отсюда», «ищите себе работу на своих Филиппинах…»

Неужто девочек выгоняют, недоумевали мы.

Меж тем филиппинка вернулась и быстро объяснила что-то подругам на тагалоге[18]. Все они казались подавленными и несчастными.

Машина тронулась, в салоне повисло мрачное молчание. Казалось, Кот вез нас на казнь. И действительно, не проехав и пары кварталов машина резко остановилась. Менеджер велел филиппинкам вылезать.

Никогда прежде я не видела его таким злым и потерянным одновременно. Равно как никогда не приходилось замечать за шустрыми филиппинками такой мрачной покорности судьбе.

Девушек высадили перед их «апартаментами». Нас Кот все так же молча отвез на работу.

Целый день мы терялись в догадках по поводу судьбы филиппинок и только после рабочего дня снова увидели их.

Машина менеджера остановилась около того же дома. Кот подошел к двери подъезда. Его белая рубашка смотрелась ярким пятном в свете неоновой рекламы. Он подошел к дому и позвонил. Минута, две – никто не открывал. Кот позвонил во второй, в третий раз, начал стучать…

Наконец, дверь открылась. На пороге в полосатых трусах стоял пьяный и довольный сын нашего босса.

Японцы молча кивнули друг другу, Кот сел в машину и, громко и зло хлопнув дверью, погнал на красный свет.

Как потом выяснилось, новенькие филиппинки были нелегалками, которых прикрывал клуб.

Вот наш строгий начальник и решил воспользоваться опытными женщинами для того, чтобы сделать наконец-то мужчину из своего великовозрастного болвана. В этот день его сыну исполнилось двадцать четыре года.

Якудза подвалили в клуб ближе к концу рабочего дня, когда все шоу-таймы закончились и официанты втихаря принялись расставлять по местам стулья, и наливать в графины воду. Конечно, гостей пришлось впустить. Но очень быстро выяснилось, что явились они не просто так.

Заказав себе выпивку и рассадив вокруг себя филиппинок якудза сначала пели под караоке, а затем затребовали шоу.

Присевший на корточки менеджер виновато разводил руками, объясняя гостям, что танцы на сегодня уже закончились и он не имеет права заставлять танцовщиц работать лишнее. Он приносил извинения и кланялся, но подвыпившие гости требовали свое.

Я переминалась с ноги на ногу у входа в гримерку, не понимая, отчего наш менеджер упрямится. Клиенты, судя по их виду и поведению, были готовы разнести клуб по кирпичику, так что срочно нужно было что-то делать. Полина и Хельга наотрез отказались от дополнительных танцев.

– Что за глупость, – умоляла я их, мужики нам сейчас чаевых отвалят и клубу хорошо и домой пойдем. А так что резину тянуть?

Порешили что танцевать буду я. Якудза захватили с собой диск. Понятия не имея, какая музыка мне уготовлена, я договорилась с менеджером, что он будет выпускать меня через песню, чтобы я успевала продышаться, попить воды или переодеть костюм.

Я обожаю танцевать. В то время в клубе была хима. То есть никого там не было – пустой зал. А хима – это скука смертная. Так что оттянулась я на полную катушку. Кроме заказанной воды менеджер притащил мне с кухни шикарную горсть черного винограда и я получала удовольствие от танцев и сладких сочных ягод.

Однако время шло, я все выходила и выходила. Потом мелодии начали повторяться. Стало щемить сердце, бешеные барабаны стучали в висках, горло жгло пламенем. На последнем аккорде я буквально упала на шпагат…

…И тут же услышала возгласы одобрения. Мне показалось что я в римском цирке, где зрители на трибунах показывают большой палец, обращенный к земле – знак смерти. Я тут же вскочила и, улыбаясь до ушей, сделала реверанс.

Думаю, не нужно объяснять, что все это время мне совали чаевые. Так что когда ко мне направился молодой якудза я восприняла это как должное. Ничего не объясняя он взял меня за руку и подвел к столику, за которым сидел его босс. Тут же мне вручили огромный плоский пакет. Не дав мне даже развернуть его вся банда поднялась и дружно покинула наше заведение.