Распутья. Добрые соседи - Оксана Панкеева

— И она отказалась от этого в высшей мере разумного и выгодного предложения лишь потому, что где-то от кого-то слышала порочащие слухи?

— Нет. Ей не понравились методы, какими он собирался этого добиваться, и цена, которую за это запросил. И меня она тогда предупредила, что если некие добрые люди предложат мне официально претендовать на трон с их поддержкой — это значит, что меня втягивают в заговор и намереваются использовать. Я с вами-то связался лишь из-за безвыходного положения…

Кто бы мог подумать, что неверная супруга покойного Бакарри окажется настолько откровенной со своим незаконнорожденным потомком! Знал бы раньше, нашел бы кого-то другого вместо Джемайла, но теперь поздно, придется работать с тем, что есть. Счастье еще, что этот идиот плохо слушал маменьку!

— Опять же при всем уважении к вашей матушке ее личное мнение не может достоверно отражать репутацию человека в обществе. Если господин Джемайл и оказывал посреднические услуги в переговорах по различным щекотливым вопросам, это никогда и нигде не обсуждалось публично, а даже если бы и было обнародовано, все равно не повредило бы репутации. Посредник — не участник, а для юриста это еще и вполне нормальная профессиональная деятельность. И вообще, пока этот господин работает на вас, что бы вы о нем ни услышали, вас это не должно беспокоить. Он предан вам и действует в ваших интересах, а если вдруг ваши враги попытаются бросить тень на вас, компрометируя его, он разберется с этим сам, не впутывая покровителя. Свое дело он знает, и в этом он лучший.

Бакарри не стал дальше спорить, но упрямый взгляд исподлобья не оставлял сомнений, что убеждения не подействовали и мнение даже не пошатнулось. Скверно. Хоть бы не дошло до болвана, пусть и с запозданием, что предостережение маменьки следовало применить и к этому случаю…

— Прощайте, мастер.

Руку все же протянул, это хорошо.

— До свидания, виконт, до свидания. В будущем нам предстоит часто видеться, ведь я должен буду сопровождать своего короля па всех международных встречах. Удачи.

— Спасибо. И вам того же.

Спускаясь к кабине, Астуриас мимоходом взглянул на часы. Почти четыре, а ведь за город от центра путь неблизкий, и все это пешком…

— Вас искал Санчес, — сообщил оператор, едва за Астуриасом закрылась дверь. — Он беспокоится, просил доложить обстановку.

Нашел время доклада требовать! Хотя с другой стороны… Сейчас можно быстро заскочить, сказать, что задержка устранена и все под контролем, по итогам доложит позже, потому что срочно нужен в другом месте. А если явиться позже, когда уже какие-то результаты будут, можно застрять надолго. Поэтому лучше сделать как просили, уж войти в пустой дворец Торрес с наемниками и без его советов сумеет, а к моменту, когда советы понадобятся, он как раз обернется… Да и нюх подсказывает, что зайти к Санчесу надо обязательно…

Господину Джемайлу, репутацию которого столь самоотверженно защищал одноглазый мистралиец, нюх тоже кое-что подсказывал. Например, что идти во дворец вместе с Бакарри и его патриотами сейчас не следует. Почему — нюх, к сожалению, не объяснял, но причину можно узнать и позже, а сейчас лучше просто послушаться. Поэтому знаменитый юрист вежливо раскланялся с клиентом, сообщил, где его контора, пообещал завтра зайти взглянуть, как дела, пожелал удачи и попрощался.

Нехорошие предчувствия посетили и герцога Кефтедеса, но они оказались не настолько сильными из-за его менее чем посредственных способностей, да и отказаться от плана в последний момент у бедняги не было возможности. Ему даже не с кем было обсудить смутное ощущение надвигающейся катастрофы. О том, что его предчувствия были не напрасны и к мим стоило отнестись серьезнее, он узнал первым, но, к сожалению, для него все равно было поздно.

Предвидел ли беду мошенник Торрес и пытался ли остановить соратников, осталось неизвестным. Когда Астуриас, немного не уложившись в обещанные четверть часа, отвязался от паникующего Санчеса и добрался наконец до дворцовой площади, обеспокоенно размышляя о причинах стрельбы, отголоски которой слышал по дороге, все было кончено. Кастель Коронадо гудел, как растревоженный улей, кое-где еще раздавались одинокие запоздалые выстрелы. На башнях и галереях суетились человеческие фигурки, еще плохо различимые в предрассветной серости. У неплотно прикрытых ворот, грозно ощетинившись разнообразным оружием, стояла пара дюжин охранников. Сердце Астуриаса тихо екнуло, когда он разглядел печально знакомые черно-красные повязки, и он тут же поспешил отступить в тень, пока подозрительный ночной прохожий не заинтересовал новых хозяев дворца. Как такое возможно? Когда и каким образом головорезы Орландо успели перебраться со своих Зеленых гор в столицу, да еще столь вовремя? И никто ничего не заметил и знать не знал?

Между тем ворота распахнулись, и из них появилась пара солдат, которые что-то сосредоточенно тащили. Астуриас прищурил единственный глаз, пытаясь рассмотреть, но тут парни свернули в сторону и необходимость присматриваться отпала, а худшие опасения подтвердились. Солдаты оттащили труп от ворот, аккуратно положили головой к ограде и зашагали назад во двор. А вслед за ними потянулись новые и новые пары с тем же грузом. Мертвецов вытаскивали за ноги, деловито и буднично, как дрова, и складывали ровным рядком на площади. Астуриас даже разглядел издали когда-то белоснежный камзол Торреса, теперь больше напоминавший расцветкой флаг королевского дома — грязь в сумерках казалась черной, а кровь еще не успела высохнуть и побуреть.

Да как же?..

— А что, Астуриаса так и нет? — донесся со двора звонкий юношеский голос короля Орландо.

Услышав свое имя, мастер-вор опомнился и попятился еще дальше, опасаясь, что если он побежит прямо сейчас, то может привлечь к себе ненужное внимание.

— Нет… — отозвался кто-то. — И не видели его. Почуял, наверное, сволочь.

— Вот падла! — с искренним огорчением пожаловался его величество. — А я так надеялся этого мерзавца на воротах развесить частями!

Астуриас отметил про себя, что не ошибался в этом вечно укуренном полуэльфе: его пресловутая доброта носит крайне избирательный характер и сильно зависит от настроения. Он может облиться слезами и соплями над сентиментальной песенкой, но недрогнувшим голосом отдаст приказ расстрелять соперника без всякой пощады, не хуже кровожадной ортанской вдовы…

При этой мысли он внезапно споткнулся и едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Как он мог забыть! Ведь их было три, три группы, три претендента, что же с остальными двумя? Только Орландо оказался таким хитрым или это был хладнокровно рассчитанный план, совместно продуманный всеми старыми королями? Только Торреса заперли во дворе и положили вместе с его немногочисленным войском или эта же участь постигла всех?

Продолжая пятиться и не сводя глаз с занятых делом воинов, Астуриас зашел за угол, развернулся и бросился бежать, вознося хвалу богу-покровителю за то, что милосердно уберег от развешивания частями на воротах. Такие подарки судьбы никогда нельзя оставлять без внимания, пусть даже во всем остальном покровитель пробросил, отдав предпочтение кому-то на той стороне. Что бы ты ни потерял — жизнь все равно дороже, пока жив, все еще можно поправить. А тут еще, можно сказать, не все потеряно…