Доминирующая раса - Олег Серегин

Как бы это мне написать отчёт, если я только что получила данные? Уведомление о принятии задания поступило в местную сеть и готовится к отправке на Землю с ближайшим сеансом галактической связи. А сеанс будет… — я глянула — через десять часов. Многовато. Тянуть время не собираюсь. Так что отчёт они получат одновременно с уведомлением.

Интересно, что они на это скажут?

Вот веселье начнётся.

Ха! Не суетись Док Андерс, если подумать, — как бы я добралась до него?

И ещё раз «ха!» Я думаю, что пять «смертных» заданий — достаточный повод, чтобы дорожить агентом. Я эффективна. Экономически выгодна.

Я буду жить.

Это местер Санди когда-то написал картину «Человек-победитель», которая висит в холле Мраморного Дома. Мимо неё проходят члены Объединённого Совета по пути в зал заседаний.

Он всегда предпочитал реалистическую манеру, но эта картина — более символ.

Палитра невелика: красный, жёлтый и чёрный. На фоне оранжево-алого света, скрадывающего все очертания — не то закат, не то пламя, — силуэт вооружённого мужчины на склоне холма. Оружие напоминает гипертрофированный автомат. Ничего подобного на вооружении войск человечества нет.

Однажды какая-то не очень умная дама возмутилась тем, что человек-победитель — мужчина. На что Санди посоветовал ей присмотреться внимательней и сказать, хотела ли бы она видеть на картине женщину.

Действительно. Этого можно не заметить первым взглядом. Уйдёшь от холста со странным ощущением, что смотрел, но не видел. И на выходе из здания, или на следующий день, или через месяц поймёшь, наконец, что холм, который попирают ноги Победителя, на самом деле — черепа, черепа, черепа… груда костей на выжженной почве и зарево позади.

Все инопланетные делегации видят эту картину. Она неспроста там висит. Послы — не самые глупые представители своих рас.

Люди любят говорить о свободе, разуме, равноправии и цивилизованности. Но в глубине души прекрасно понимают, кто они такие.

И очень этим довольны.

Я сапожник без сапог.

Я экстрим-оператор без нукты.

Через два часа уходит корабль. Центр по достоинству оценил мою эффективность. Оказывается, Экмен уже много лет назад был признан антисоциальным элементом и осуждён. Мне не дали задания на его устранение, потому что попросту не считали это возможным. А теперь я получила хорошую премию сверх забросных выплат и устное уведомление: ставится вопрос о моей реабилитации под другим именем, и, соответственно, выдаче мне полноценного сертификата.

Я не настолько наивна, чтобы надеяться. Они выразились так: «эффективный элемент персонала на заданиях особой категории». По-человечески это значит — высококлассный киллер на зарплате. Они ни за что не выпустят меня из-под колпака, хотя бы из соображений безопасности.

Но они выдадут мне новое оружие.

Аджи увезли с Фронтира раньше, на грузовозе. Она уже снесла яйца и легла на кладку. Чем дальше, тем она меньше со мной разговаривала. Я успела потрогать и рассмотреть колыбельки её детей прежде, чем она начала на меня рычать. Яйца нукт красивые — розовые, полупрозрачные. К концу срока становится видно, как внутри спит малыш.

Через две недели прилетела команда с Земли, какие-то незнакомые мне люди. С ними был мастер Михаль, моя первая любовь. Он сильно постарел и обрюзг, стал совсем седым. Я почти не разговаривала с эвакуаторами. Кажется, только поздоровалась, впустила и сразу ушла в сторону. Они понимали, что со мной, и не тратили времени зря. Сняли гнездо с пола — целиком, вместе с дремлющей Аджи. Крыша ангара раскрывалась, но её всё равно пришлось разобрать, снять створки, чтобы не побеспокоить самку, поднимая гнездо. Хозяин разрешил. Он был там и смотрел на меня сочувственно. Хотя и не знал, что произошло. У меня был убитый вид.

Много позже я подумала, что один из крупнейших «кемайловых» вполне мог и знать о случившемся. И подозревать, что надето у меня под одеждой.

Я не собиралась сдавать биопластик. Обойдутся. Это мой трофей. За три месяца страданий и потерянного навеки друга — как бы дорого пластик ни стоил, он дешевле.

Когда Михаль стал беседовать с Аджи, в мастере пробудилось что-то прежнее, — задор, солнечная искра, которая светила всем. И я ощутила укол ревности.

Мне было очень тяжело.

Я положила вещи в каюту и вышла на космодром, чтобы в последний раз посмотреть на Фронтир. Попрощаться и поблагодарить. Ррит Кадара, беспощадная, хищная, и вдобавок жестоко оскорблённая людьми планета, но она разрешила мне выжить.

Несмотря ни на что — спасибо. И извини, хотя вряд ли ты сможешь. Постараюсь не возвращаться.

Пока я предавалась таким философским мыслям, ко мне подошёл второй пилот. Я долго не могла понять, чего он хочет, пока не сообразила, что за мной приударяют.

Бывает же такое… Из стройной я стала костлявой, кожа у меня на лице полосатая из-за биопластикового контура, который я носила в пустыне. Даже тональный крем не особо помогает. И глаза на неподвижном из-за дефекта лице красные.

Что ж, хоть какое-то человеческое общение… Я невпопад ответила на пару комплиментов, постаралась улыбнуться и не напугать при этом кавалера своей атрофией. В конце концов, он посоветовал мне идти внутрь, потому что сейчас начинают тестировать генераторы, и удалился сам, очень довольный, что напал на настоящую глупую блондинку. Пообещал, что во время полёта мы обязательно встретимся в кают-компании…

А вдруг мне всё-таки выдадут сертификат? Я ещё могу родить.

Я проводила пилота взглядом и почему-то вспомнила про Экмена. Надо же, у нас было много общего. Голубоглазые блондины, приговорённые к эвтаназии. Лучший Самец Человечества вызывал у меня раздражение и гнев, но галантный пилот так безнадёжно не тянет на призового самца…

Корабль ходил транзитом с Фронтира через DFG-99/6, Терру-2 и RTG-50/1 на Терру-без-номера. Обычными пассажирами на нём были коммерсанты. Агенты «кемайловых» — они даже не таились, их легко было узнать по неповторимому аромату. Хозяева грузовозов, торговавшие фруктами и овощами, которые выращивались на Терре-без-номера. Ещё кто-то. Иногда туристы.

Раньше звездоплавание было пыткой. Даже медкомиссия требовалась. Некоторые пассажиры могли не выдержать перегрузок. Тесный и опасный челнок, который к тому же наносил жуткий вред окружающей среде, с натугой прорывался сквозь атмосферу к огромному космическому крейсеру. Эти крейсера строились прямо на орбите и стоили неимоверных денег. Когда-то, ещё в школе, нас водили в Музей звездоплавания, там был пассажирский отсек такого корабля, после демонтажа спущенный на землю и оставленный для истории. Помню, мне там страшно стало. Живи я лет на семьдесят раньше, ни за что бы не полезла в космос. Да тогда и незачем было. Ничего интересного. Но летали, летали — даже на Луну и Марс когда-то летали туристы. Там сохранились брошенные корпуса отелей. И зачем, спрашивается, летать на безжизненные планеты?