Дракула, любовь моя - Сири Джеймс

— Цыганам? — в тревоге переспросила я.

— Многие мужчины и женщины неделями томились в добровольному плену у цыганского костра. — Его глаза блеснули. — Подобно царю из сказок «Тысяча и одна ночь», они не могли оторваться и пропустить очередную часть еженощных рассказов.

Я засмеялась в ответ на его мягкое поддразнивание.

— Неплохое объяснение, сэр, будь на его месте вы или я, но у Джонатана очень практичный характер. Он любит книги, но его настоящий конек — архитектура и история.

— Архитектура и история, говорите? Смею заметить, Будапешт просто очарователен, не говоря уже о Вене и Городе света.[8]Джонатан прежде бывал в Париже?

— Ни разу.

— Вот видите! Человек, который любит путешествовать, обожает архитектуру и историю, может потеряться в любом из этих городов на долгие месяцы. Да что говорить! Только на осмотр Лувра необходимо полгода.

Я кивнула. Тем не менее веселость, которую он пробудил, вскоре испарилась, и мы умолкли. В глубине души я знала, что разумного объяснения отсутствию Джонатана нет. Вероятно, мой спутник почувствовал, что мне больше не хочется шутить по этому поводу.

Мы довольно долго скользили в тишине по реке среди идиллически-прекрасной сельской местности. Наконец мы причалили в чудесном местечке под названием Кок-Милл-Крик, где высадились на берег и некоторое время прогуливались по нему. Когда мистер Вагнер спросил, не угодно ли мне поесть, я призналась, что очень голодна. Мы заглянули в небольшую таверну в Глен-Эске, где нас проводили за столик на веранде с видом на реку, и я заказала сэндвич и лимонад. К моему удивлению, мистер Вагнер не попросил ни еды, ни питья.

— Прошу прощения, но я уже пообедал, а вечером у меня назначена встреча, которая подразумевает обильный, просто незабываемый ужин. Не хотелось бы портить аппетит.

Некоторое время мы сидели молча. Я обедала, внимая бормотанию реки, которое чудно сливалось с гудением насекомых и щебетанием птиц. Облака еще не разошлись, но легкий ветерок, несущий ароматы летних цветов, бойко шелестел в листьях деревьев окружающих рощиц.

— Какое красивое место, — произнесла я. — Спасибо, что привели меня сюда.

— Это вам спасибо.

Я взглянула на него и застигла врасплох. Взгляд этого человека был таким искренним, восхищенным и полным интереса! Я внезапно ощутила, что могу поведать ему все, ничуть не сомневаясь, что он никогда не причинит мне вреда.

— В тот вечер в павильоне, мистер Вагнер, вы спросили о моих родителях, — начала я, и он выжидающе кивнул. — Я сирота. Меня оставили на ступенях лондонского приюта, когда мне исполнился всего год, одетую в лохмотья и завернутую в старое одеяло. К нему была приколота грубая записка с моим именем — Вильгельмина Мюррей — и просьбой позаботиться обо мне.

— Я так и думал, судя по тому немногому, что вы рассказали.

— Все детство я провела в приюте. Там я и встретила Джонатана. Он был сыном овдовевшей кухарки и жил с матерью в комнатах на верхнем этаже. Много лет мы считали друг друга братом и сестрой, которых у нас никогда не было. Лучший друг его отца, мистер Питер Хокинс, оплатил образование Джонатана, в двенадцать лет послав его в превосходную школу. Мне самой пришлось бы ограничиться тремя годами обязательного начального обучения, если бы наше заведение не получило щедрое пожертвование. Меня послали в пансион на окраине Лондона. Мы с Джонатаном увлеченно переписывались и виделись всякий раз, когда навещали его мать в одно и то же время. Увы, прошлой осенью она скончалась. На ее похоронах мы с Джонатаном встретились вновь и обнаружили, что наши чувства друг к другу окрепли и изменились.

Я на мгновение унеслась мыслями в тот день, когда Джонатан попросил моей руки. Это случилось через три дня после похорон его матери, когда мы гуляли по лондонскому парку. Он остановился под высоким деревом и произнес: «Вильгельмина, ты нравишься мне больше всех девушек на свете. По-моему, мы созданы друг для друга. Ты чувствуешь то же самое? Выйдешь за меня?» Я с радостью согласилась и поцеловала его. Это был наш первый поцелуй. С тех пор мы стали еще ближе и планировали свое общее будущее. Разумеется, наши отношения были совершенно благопристойны и невинны.

— Замечательная история со счастливым концом, — произнес мистер Вагнер. — Все же вам не хотелось ее рассказывать. Почему?

— К сожалению, это не все. — Я набрала побольше воздуха и продолжила: — В детстве я мечтала о матери и отце. Я воображала, что они король и королева далекой страны, которые спрятали меня, наследницу трона, чтобы защитить от врагов. Конечно, я знала, что это всего лишь сказка, но тогда мне нравилось в нее верить. Позже я сказала себе, что мои родители — простые бедные англичане, которым не хватало средств на мое содержание, но однажды они найдут меня. Разумеется, никто за мной не пришел. Когда мне было восемь лет, я подслушала разговор приютских служанок. Одна из них сказала… — Мои щеки вспыхнули от унижения. — Моя мать была горничной, которая… которая оказалась в тягости и была уволена.

— Это правда?

— По-видимому. Служанка не назвала имени и вряд ли представляла, что стало с моей матерью, но откуда-то знала историю моего рождения. Я сгораю со стыда с тех самых пор, как узнала правду.

— Почему? Потому что мать понесла вас вне брака?

— Да! Расти с сознанием того, что твоя мать столь скандально согрешила… Это преследует меня всю жизнь.

— Несомненно, это незавидная участь — расти без родителей. Еще более печально испытывать стыд в связи с обстоятельствами своего рождения. Но по правде говоря, мисс Мюррей, это не слишком ужасная история. Все мы испытали те или иные несчастья, и ваши явно не оставили на вас следа. Взгляните на себя. Вы красивая молодая женщина, хорошо образованная, собираетесь замуж.

— Прошу вас, не считайте меня неблагодарной. Я каждый день приношу хвалу Господу за все, что имею.

— Я только хочу, чтобы вы перестали терзаться из-за того, что не способны изменить. Мне кажется, вам выпала лучшая доля, чем многим. Если быть честным, то я вам завидую.

— Завидуете мне? Но почему? Я бедная сирота без гроша за душой. В то время как вы, сэр… вы богаты, путешествуете по миру, у вас есть все, чего только можно пожелать.

При этих словах его лицо омрачилось.

— Нет, мисс Мюррей, это у вас есть все, чего только можно пожелать, единственный неподдельный источник счастья на свете.

— Что же это? — недоуменно спросила я.

— Вы нашли человека, с которым хотите разделить свою жизнь до последнего дня. — Он посмотрел мне в глаза и добавил глубоким тихим голосом: — Я ищу такого человека… уже очень давно.

Под его взглядом мне не хватало воздуха, и я с трудом произнесла:

— Однажды вы найдете его.

— Да, — тихо ответил он, не сводя с меня глаз. — Обязательно найду.