Змея в конверте - Лариса Васильева

Но чаще всего ей вспоминался Макс. Ей все время казалось, что он зовет ее. Особенно когда она купалась под душем. И тогда она твердила себе: это был сон, не могло такого с нею случиться на самом деле. Но даже поверив на время, что ей лишь поставили тавро и ничего больше не было, она все равно вспыхивала от стыда и гнева. Намыливая себя, касалась зарастающего пятачка внизу живота, все еще болезненного, и невольно поворачивалась к зеркалу, пытаясь разглядеть под волосками воспаленную кожу и выжженное клеймо с буквой «М» посередине. Волоски вскоре отрасли, ожог зажил, и метка стала незаметной. Но Ольга каждый раз пристально всматривалась, пытаясь разглядеть свою отметину и неизменно чувствовала, как ее охватывает горячая волна желания.

Родители были внимательны и ласковы, надолго забыли о любимом телевизоре, больше времени проводили с дочерью. Приезжали старшие братья со своими семьями и все, даже их малыши, старались как-то порадовать Олю. Она им была благодарна, но то, что хранилось в памяти, не оставляло ее в покое. Аппетит пропал напрочь. Если мать не напоминала, Оля совершенно забывала о еде. Чтобы не волновать родителей она привыкла врать, говорила, что ела. Как ни странно, пост не отражался на ее внешности: вес ее не менялся, как вернулась домой похудевшая, так и оставалась в одной поре — стройная, но не тощая, и самочувствие было нормальным. То что аппетит пропал, было не плохо, люди мучаются чтобы избавиться от него. Хуже было то, что, к сожалению, явно пострадала ее психика, летние события не прошли бесследно.

Однажды в воскресенье Оля проснулась от шума дождя. В комнате было довольно светло, вставать не хотелось и она еще долго то ли дремала, то ли просто лежала с закрытыми глазами. Было так уютно, так тепло под одеялом. Потом взглянула на окно, ветер время от времени бросал на стекла пригоршни дождя, капли сливались в ручейки и струились вниз. Странно, но эти струйки были черного цвета… Грязь со стен стекает по окнам, что ли? Слишком темная… Может быть, что-то прилипло к стене выше окна? Сажа? Что может быть такого черного цвета? Струи становились все темнее, гуще. Оля легонько скользнула через комнату, выглянула из окна: справа на каменном выступе сидел мокрый голубь, одно перо в его крыле выросло неправильно, торчало в сторону, как флаг в руке. Она высунулась сильнее, глянула вверх. Там на стене ничего не было: стена как стена, капли дождя прозрачные, и только на стекле струйки воды почему-то загустевали и вниз ползли словно потеки смолы. Непонятно. Оля повернулась к кровати и остолбенела от ужаса: она увидела себя, словно сама все еще лежала под одеялом и спала… Девушка попыталась закричать, но звука не было, как в немом кино: рот открывает, но ничего не слышно. В следующее мгновение комната словно завертелась вокруг нее, очнулась она в постели. Окно было чистым. Ольга встала с постели, прошлепала к окну по холодному паркету, раскрыла окно и выглянула: голубь на кирпичном пояске нехотя пошевелился, но не взлетел. Так и сидел нахохлившись. Его она точно не могла видеть из кровати и придумать такое странное перо, тоже не придумаешь… Одевшись, она сразу спустилась во двор, поискала следы смолы на стене или внизу под окном, но нигде ничего не было. Успокаивала себя, что это просто странный сон, но как во сне она могла увидеть птицу сбоку от окна? Было в этом сне что-то неправильное: смесь нереального, фантасмагории и действительности. Несколько дней после этого девушка со страхом смотрела по утрам на окно, с содроганием вспоминая маслянистые черные струи и себя на постели. Наблюдать за собой со стороны оказалось серьезным потрясением. Наверно, так и начинается раздвоение личности…

После этого ненормального сна ее частенько стали мучить головные боли. Мать обеспокоилась: надо обследоваться, не дело в таком возрасте страдать от мигрени, но Оля отмахивалась — все пройдет. Она считала что знает причину недомогания: ужасные воспоминания о лете. Если бы ее друзья остались живы, если бы она так часто во сне не металась в поисках длинной жерди…

Лето миновало, начались занятия в институте. Уже совсем похолодало, когда она, наконец, стала замечать окружающих, хоть как-то реагировать на шутки и даже флиртовать с однокурсниками.

Раньше, до экспедиции, у нее была привычка лежа в постели перед сном выдумывать какие-нибудь приключения. Ольга полагала, что после всего пережитого, ее уже никогда не потянет фантазировать, с пережитым не могут сравниться никакие слезливые, сентиментальные похождения. Невозможно представить что-то такое же ошеломляющее, как летние события. Оказалось, ошибалась: ее потянуло вновь погрузиться в свой выдуманный мир. Только теперь этот мир неизменно оказывался связан с островом среди болот.

Стоило ей расслабиться, и в голове у нее тотчас возникали тайга, крыша деревьев над головой, непроходимые бесконечные болота, потом появлялись красные скалы. И она сдалась, ну что же, пусть это будет там, только не повторением летних событий, она придумает новый сюжет, другую, счастливую версию летних событий, переделает свои воспоминания. Надо отбросить все ужасы, происшедшие с ними, пусть этот мерзавец Макс из ее сна в последнюю ночь на острове, будет тем простым парнем, которого они там знали, с которым болтали в одинокой избушке, пусть он сейчас просто влюбится в нее. И тогда в своих мечтах она ему отомстит за все, что с нею сделали в том сне, она ему устроит… Оля стояла перед зеркалом, задумчиво расчесывала волосы и пыталась придумать страшную месть. Для начала надо смоделировать новую ситуацию. Теперь она одна попадает в ту деревню, и не измученная, а отдохнувшая, хорошо одетая, с чистой головой. Она увидела во всех подробностях свои новые фирменные джинсы, топик, очки. Потом представила солнечный день, лес, легкий подъем в гору после болота, и себя, идущую по тропе в деревню. Вот сейчас, из-за кустов покажется сначала их гостевой дом, а потом и вся деревня…

Сначала все шло хорошо, воображение ее работало нормально: был лес и солнышко, зеленая трава и щебет птиц, потянуло дымком костра, а потом случилось ЭТО: в мгновение ока ее затянуло в светящуюся длинную трубу. Ольга неслась по ней вперед, к источнику света. И в эти секунды или доли секунд она вдруг вспомнила: именно так описывают свое состояние люди, перенесшие клиническую смерть. Неужели она умирает?! Рядом нет врачей, чтобы вернуть ее к жизни… Значит это просто смерть… Тут же все кончилось, она снова увидела тропу, лес, но вместо густой листвы вокруг почему-то были голые кусты, пожухлые, мокрые листья под ногами — время года сменилось. И что-то случилось с ее зрением: она не могла охватить взглядом целиком тропу и лес. Ее кругозор сжался, словно смотрела в бинокль. Оля привыкла работать с геодезическими приборами, и сейчас испытывала что-то похожее, только там изображение перевернутое, а тут нормальное, но также сильно ограниченное. Ольга рассматривала изменившийся мир в свою трубу. Приходилось медленно поворачивать голову и задерживать взгляд, прежде чем возникала привычная резкость зрения.

Она узнавала и не узнавала остров среди болот. Тогда было лето, а сейчас здесь осень, шел дождь… Такой картины летом не было, и она не могла придумать все до мелочей: капли, скользящие по голым веткам, раскрывшиеся, почерневшие шишки под ногами. Девушка попыталась двинуться по тропе. Получилось. Изображение потихоньку менялось. Перед ней открылся вид на деревню «староверов». Немного не такой, каким она его запомнила. Не было тогда этих стожков сена у кромки леса, не было десятка бревен у крайней избы. А в домике, где они тогда жили, дверь сейчас оказалась подпертой колом. Такой реальной картины в ее мечтах еще никогда не было. Какие-то детали всегда терялись, она ведь не придавала значения подробностям. Оля перевела взгляд вниз, на тропу, секунду изображение фокусировалось, но вот все стало четким и она заметила еще пару шишек на земле перед ней, отпечаток большого мужского ботинка, вмятый в землю желтый лист, и, наконец, поняла: она действительно там. От ужаса Ольга заорала, и ее словно отбросило назад, в ее комнату, отдача была такой сильной, что она попятилась и упала. С облегчением увидела зеркало на стене, окно, кровать, родные стены и все остальное. Она сидела в темноте на полу своей комнаты. Накатила волной головная боль.