Скинхед - Рена Юзбаши

В мгновенно наступившей тишине зачитывается списки будущих командиров. Некоторые из них мне уже знакомы. Все они — члены клуба со стажем. И вдруг звучит и моя фамилия. Повезло же мне! Вот так сюрприз! А может ошибочка какая или однофамилец выискался? Но по лицам ребят вижу, что речь идет обо мне. Теперь самое время рассказать о Юрке, рекомендация как нельзя кстати, Учитель одобрительно кивает головой. Ну что же, все идет как надо. Одно плохо — кое-кто из ребят отводит взгляд, явно смущенные моим выдвижением. Завидуют? Скорее, удивлены — я ведь новичок в клубе. Как тут не подумать: из молодых да ранних. Вот и Федька вместо того, чтобы поздравить, проходя мимо, двинул меня плечом. Больно не от удара — от обиды. Неприятный момент, этого так нельзя оставлять. Я останавливаю его во дворе, когда уже никого нет.

— Федя, подожди, нам надо поговорить.

— Мне не о чем с тобой говорить, — он обошел меня и двинулся дальше.

Я нагнал его, не теряя надежды, что он выслушает меня.

— Мы же друзья, более того — братья!

— Мы, действительно, дружили, но в клубе ты по-новому раскрылся — подлизой обернулся, пронырой! — Он смотрит на меня с презрением. — Пролезть хочешь в любимчики! Ради этого на все готов. Не то, что друга, мать родную продашь! Так что кончилась наша дружба, братец Лис.

Как убедить его в том, что он жестоко ошибается? Как объяснить, что симпатии Учителя связаны вовсе не тем, что я выкаблучиваюсь перед ним, а воспоминаниями о войне, где он потерял друга? Но динамит, которым Федя начинил себя, уже приведен в действие. Он сбрасывает мою руку и молниеносно проводит удар, не оставляя никаких шансов ни увернуться, ни заблокироваться. Короткий удар в челюсть и я на асфальте. А бывший друг так же резко поворачивается и исчезает в темноте. Как будто его и не было.

Вот я и потерял своего единственного друга. Жаль, конечно. Очень жаль. Но горевать по поводу того, что из моей жизни исчез Федор, нет оснований. Значит не особо и верным другом был, если мой первый успех мог его так оттолкнуть. Зависть — страшное дело. И хорошо, что так вышло сейчас, а не позже, когда он меня мог подставить по-серьезному, подлянку мне кинуть.

Я вовсе не одинок. Да, я лишился друга. Но приобрел еще больше: Учителя, можно сказать отца. И к тому же наверняка стану командиром: значит будут люди, за которых я буду в ответе. С Нового года начнется новая жизнь! Так что — вперед, без уныния и сомнений!

* * *

…Незаметно подошло двенадцатое декабря. Мама считает этот день знаковым, с отметиной. И все очень просто: двенадцать на двенадцать дают сто сорок четыре, выходит, я должен прожить именно столько лет. А то, что накануне по телику показывали 16-летнего пацана, ставшего чемпионом мира по вольной борьбе, в то время как, я, его ровесник, только копчу небо, ее ничуть не волнует. Правда, очень скоро я выдвинусь в командиры, что не каждому дается в шестнадцать лет! Это что-нибудь да значит! В этот день она, как всегда, будит меня поцелуем и протягивает мне подарок. Она считает, что главное в подарке — упаковка, чем красивее, тем лучше. Вот и сегодня я с утра — я обладатель коробки, пестрящей розочками, ленточками, бантиками. Как тут не поморщиться: все-таки я уже не ребенок, но через секунду я готов расцеловать маму:

— Это же мобилка! И какая крутая! Супер! Ты у меня супер! — я готов прыгать от восторга на кровате, как в детстве.

— Мне сказали, что это самая модная модель, — щеки мамы даже чуть зарделись от удовольствия. Полезла было погладить меня по головке, да наткнувшись на колючий мой ежик, отдергивает руку, словно обожглась.

— У Иры точно такая же мобилка, только по-женски отделана — с красной каймой. Не то, что мой — серо-стальной телефон. Его по всем каналам рекламируют крутые, накачанные ребята. Чем я теперь не крут?!

— У Иры? А кто это такая? — вечно бдительная мама настораживается.

— Да так, одноклассница, — как можно неопределенней и безразличней отвечаю я.

Обычно мне подарки на день рождения делали мама и Федор… Федька вечно всякую ерунду дарил.

Столь чудесно начатый день завершается настоящим сюрпризом в клубе, где меня встречают накрытым столом. Во главе праздничного убранства восседают Никита и сам Учитель.

— Привет, это в честь тебя, — в общем гуле слышится бас Данилы, очень довольного произведенным впечатлением.

Было чему удивиться — никогда я не отмечал свой день рождения за столь роскошным столом и в такой, поистине братской обстановке.

— Артем, Данила сейчас хорошо сказал: «в твою честь». Действительно, у тебя есть честь и это самое главное. Оставайся таким всегда! — это тост Учителя, он его произносит первым, после чего мы активно приступаем к поеданию того, что на столе.

— Становится тепло и уютно, чуть кружится голова и мне кажется, что окружающих меня людей я знаю давно и воспринимаю их как родных мне людей. И это, притом, что на столе ни грамма спиртного. А потом пошли рассказы Учителя о службе в армии, о Чечне, Никита все твердил о важности физической подготовки. Я вникал их каждому слову и впервые ни о чем не думал, впервые за все прожитые шестнадцать лет моей жизни ничто не тревожило меня. Мы так отмечаем дни рождения всех членов клуба, но, по-моему, лучше всего провели мой день.

В подтверждение того, что начинается новая эра, уже дома, раздается звонок Иры:

— Я тебя поздравляю, Артем! — по ее голосу чувствуется, что она слегка волнуется, и хотела бы сказать нечто большее, чем обычные пожелания о счастье и крепком здоровье. Я уже счастлив, хотя чувствую, что для полноты счастья не хватает звонка президента России.

— Кстати, у меня теперь есть собственный мобильный, — и я диктую ей номер. — А модель такая же, как у тебя: специально подобрал.

Она смеется: радостно и безмятежно, и мы с ней прощаемся. Потом мама накрывает на стол чай и мы с ней съедаем по кусочку тортика, куда она навтыкала семнадцать свечек.

А президент мне не позвонил. Но заснул я все равно счастливым сном.

Зато утром меня ждет большой сюрприз: стоило мне подойти к школьному двору, как я услышал визги, вопли, какой-то дикий шум. Я ускоряю шаг и почти вбегаю туда. Передо мной сгрудившаяся толпа, я расталкивая локтями ребят, пробираюсь вперед и то, что я вижу меня просто ошеломляет. Я сотни раз видел, как дерутся ребята, не раз сам был в самой гуще, но то, что происходит сейчас, куда круче. Манька, из параллельного класса, вцепившись в волосы девчонки, которую я не знаю, пытается ее повалить на землю. Кто-то ржет, кто-то свистит, у нескольких ребят в руках я заметил мобильники, на которые они снимают происходящее. Наконец, у Маньки получается и ее соперница повержена. Она уже на земле и теперь это отвратное зрелище должно закончиться. Но не тут-то было. Маня начинает бить ее по голове острым каблуком, кто-то из ее одноклассниц придерживает девчонку, чтоб она не отползла. Из оцепенения меня выводит колючая снежинка, упавшая мне на лицо. Я поднимаю глаза к небу, и краем глаза замечаю, как две училки смотрят на нас из окна учительской. Разумеется, никому из них не приходит в голову разнять этих двух ненормальных. Это для них просто развлечение, а мы тут можем поубивать друг друга. Нашли гладиаторов. Эта мысль и выводит меня на середину круга. Я обхватываю Маню руками, это называется клинчем и оттаскиваю от девчонки, та уже не шевелится и только прикрывает голову обеими руками.