Записки городского хирурга - Дмитрий Правдин

– Ладно, победитель, подождем, во что все это выльется! Но впредь я запрещаю проявлять самодеятельность. Если напоролись на повреждение почки, зовите уролога, разрыв кисты яичника – гинеколога, артерии – сосудистого хирурга. Каждый должен заниматься своим делом! И прекратите терроризировать медперсонал на счет реинфузии. Главный врач запретил ее пять лет назад!

– Но это же глупо!

– Приказы не обсуждаются, а выполняются! – по-военному четко произнес Трехлеб. – Хотя…

– Дмитрий Андреевич, да не расстраивайтесь вы так! – поддержал меня Николай. – Все классно сделали. Я вам по секрету скажу, Трехлеб сам всегда все делает.

– Чего делает?

– Ну, к примеру, если схожая ситуация. Он приглашает сосудистого хирурга в операционную, чтоб его записать в операционную бригаду, типа, это тот оперировал. А шьет сам. Это он для проформы на вас покричал. В душе он с вами солидарен.

– Вот даже как?

– Разумеется, он же хирург, причем классный. Своего брата хирурга в обиду не даст. Но по должности должен исполнять глупые приказы и распоряжения, находя способы их обойти.

Опыт приходит со временем. Все приказы обойти не вышло, но пригласить узкого специалиста в операционную и сделать его работу практиковал. Кстати, парень с зашитой артерией поправился и благополучно выписался домой.

До глубокой ночи консультировал пострадавших в ДТП. Выяснилось, что полным-полно аварий, которые не становятся достоянием гласности. Глядя по телевизору «Дорожный патруль» и подобные передачи, начинаешь понимать, что их сюжеты всего лишь верхушка айсберга.

До ноля часов освидетельствовал 15 пострадавших в ДТП. Как и положено, в полночь привезли очередной шок.

На каталке обосновался далекий от спорта 30-летний мужчина, щедро покрытый ссадинами и кровоподтеками, обликом напоминавший типичного старшего прапорщика с вещевого склада. Он странно мычал, не открывая рта. Только когда медбрат стал снимать одежду, «прапорщик» заголосил:

– Трусы не снимайте! Я стесняюсь!

– Не положено! – равнодушно ответил медбрат и ловко стянул с мужчины темно-синие сатиновые трусы-парашюты.

– Изверги! – простонал «прапор» и опять замолчал. Но этого хватило, чтоб понять, отчего он упорно не открывал рот. От него за версту разило перегаром.

– Пил за рулем? – поинтересовался я, осматривая пациента.

– М-м! – промычал тот, отрицательно покачав головой.

– Мы все равно кровь на алкоголь берем! – предупредила медсестра-анестезист, набрав у него полный шприц крови и передав мне.

– Тебя как звать? – спросил я, переливая содержимое шприца в стандартные флаконы.

– Вадик, – промычал он сквозь зубы.

– Вадик, можешь не таиться и не закрывать рот. Если кто-то зажжет спичку, то мы все взорвемся от тех винных паров, что ты тут надышал, – посоветовал анестезиолог. Вадик внезапно перестал дышать и начал краснеть.

– Да брось ты! – предложил я. – Кончай придуриваться, расскажи, что беспокоит?

– Уф! – не выдержал горе-водитель и выпустил вверх густую струю весьма токсичного перегара. – Да ничего у меня не болит! Что пристали?

– А «Скорая» пишет: ДТП, шок! Что болит? Ты пьяный за рулем ехал?

– Нет! – оживился Вадик. По его словам, он не справился с управлением во время обгона и врезался на скорости в стоящий на обочине «КамАз». В его «Мерседесе» сработали подушки безопасности, благодаря чему он остался жив.

Приехала «Скорая», вытащили беднягу из покореженного автомобиля и вместо лекарства налили целый стакан превосходного коньяка. Вадик посчитал, что сейчас на «Скорой» новые правила и всех пострадавших в ДТП пользуют исключительно коньяком.

– Это я уже потом понял, когда меня в больницу повезли, что наверняка кровь на алкоголь брать будут и обвинят в управлении в нетрезвом виде. Вот я оттого и молчал, – закончила грустное повествование жертва подлых медиков.

– И что, прямо «скорики» сами коньяк налили? – удивилась сестра-анестезист.

– Вот все как на духу!

– Дмитрий Андреевич, не надо его кровь на этанол относить! – стала просить врач-анестезиолог, доверчивая женщина приятной наружности, но обделенная мужским вниманием.

– Да, действительно, доктор, не стоит! – медики его напоили, а он страдать теперь должен? – подключилась медсестра-анестезист.

– Какие вы доверчивые, барышни, – улыбнулся я. – Вы верите в эти сказки? Уважаемый, а вам воронку в рот, часом, не вставляли?

– Нет! – надулся Вадик. – Я так и думал, что мне никто не поверит. Ну правда, со «Скорой» ребята налили.

– Смотрите, какие теплые и отзывчивые люди работают на «Скорой»! Покупают за свой счет коньяк и потчуют им абсолютно бескорыстно доверчивых пациентов.

Обследование показало, что у Вадика, кроме ссадин и кровоподтеков на кожном покрове и алкогольного опьянения, страшного ничего нет. И поехал Вадик в блок экзогенной интоксикации.

Следующим оказался Рома. Его доставили около двух часов ночи. Рома выпрыгнул со второго этажа. Разбил голову и сломал пятки. Причем очевидцы происшествия утверждали, что затеял он это все на спор. Обещал собутыльникам приземлиться точно на клумбу, но промахнулся и попал на асфальт. Спор проиграл и попал в больницу.

У прыгуна сильно текла кровь из разбитой головы. Я решил ушить рану и остановить кровотечение. Уложил его на стол, обрил голову, ввел новокаин, приготовился шить. Рома терпеливо лежал на спине, деликатно дыша в сторону, памятуя о моих не самых лестных высказываниях по поводу пьяниц.

– Вы что творите? Остановитесь немедленно! – как фурия влетела в операционную Вера Николаевна, врач-нейрохирург, считающая себя профессионалом экстра-класса.

– Ничего особенного, всего лишь хочу зашить рану на голове!

– Я сама зашью! Кто из нас нейрохирург?

– Разумеется, вы!

– Так чего вы лезете не в свое дело? У нас многопрофильная больница, и голова – не ваша епархия!

– Вас рядом не было, рана кровоточила! Решил помочь, тут делов-то на пять минут!

– Все, отойдите! И запомните: каждый занимается своим делом.

Спорить не стал, отошел в сторону и принялся писать историю болезни. По положению, шоковый хирург может покинуть операционную, когда больному оказана помощь в полном объеме и он готов к переводу либо в реанимацию, либо на отделение. До той поры сиди на месте!

Прошло 20 минут. Вера Николаевна стояла над больным и чего-то колдовала, исступленно размахивая руками. Еще через десять минут потребовала дать наркоз. Наконец через час вся взмыленная вышла из операционной, утирая пот, застилавший глаза. Ее лицо, халат, шапочка и маска обильно промокли кровью. В операционной помимо стола, стен и пола в крови оказались и бестеневая лампа и анестезиолог.