Реверанс со скальпелем в руке - Тамара Шатохина

class="p1">- Лазарет… а когда настанут холода? – не понимала я.

- С приходом осенних дождей полк вернется на зимние квартиры.

- А-а-а… действительно, - тупила я, - ну…

«Мы что ж – на зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры чужие изорвать мундиры о русские штыки…?» - четко проявилось в голове лермонтовской вязью. И будто родная теплая рука подхватила, поддерживая и давая уверенность.

- Гаррель говорил – вы хотели, чтобы я экзаменовал вас? В чем?

- Хирургия, - все-таки дрогнул мой голос, а он это заметил.

- Есть еще что-то важное? Вы хотите спросить?

- Просить… Я хотела бы поработать у вас хотя бы месяц… без платы! Только за еду и кров, – поспешила я заверить его, - пусть это будет мой испытательный срок. Не хочу зависеть от военных и, если можно, имела бы дело только с вами. И жить, если можно, тоже здесь – в лазарете... помогать. Мы могли бы говорить, обмениваться знаниями… - запнулась я, - не стоит так снисходительно улыбаться, мсье Дешам – они родились не в моей голове, это опыт целого народа. Вам может и должно быть интересно. Я вот не сомневаюсь, что многому научусь у вас…

- Вы спрашивали о сифилисе, - щурился он.

- Да. Почти ничего о нем не знаю, но слышала, что это настоящая беда. Любопытно… но не к спеху. Что вы решили?

Он отвернулся, оперся локтями о колени и замер, подперев руками голову. Смотрел в землю и думал. Я решила дожать:

- Я вдова, замуж не стремлюсь, мужчинами не интересуюсь – совсем.

Мне достался быстрый веселый взгляд.

- А они вами, мадам?

- А это неважно, хотя и тут не стоит ждать большого интереса. Господь не обидел меня, но и не наградил внешностью. Приданого нет. И характер мерзкий – я упряма и зла, - потянула я из складок юбки скальпель и сразу же аккуратно убрала его обратно.

- Гаррель так не сказал бы… - протянул мужчина, улыбаясь: - Он, можно сказать, очарован вами. Вы непонятны мне, мадам… даже тем, как говорите, а сложностей хватает и без вас, - вздохнул он, - нужно думать.

- Я знаю чего хочу, уверена в этом, - постаралась я объяснить наглое, наверное, на его взгляд поведение совсем молодой еще Маритт.

- Вы слишком уверены.

- Я многое пережила. Не самое лучшее детство и замужество тоже.

- Диплом – фикция? – уточнил он.

- Диплом был. И медицинская школа тоже. Мсье Дешам, думайте быстрее – я больше суток ничего не ела. Но главное – мне нужно помыться и переодеться в подходящую одежду… как у монашки, - улыбнулась я, вспомнив сержанта.

- Даже так… - продолжал он думать, - здесь нет для вас условий. И не будет.

- Ерунда – будут, если их создам я сама. Мне нужен кусок парусины, чтобы обтянуть три молодых деревца возле того входа. И ведро теплой воды, а лучше – два. Ну решайтесь же, я уже сегодня обещаю вам незабываемый вечер у костра… зовите и Гарреля тоже. Это будут настоящие откровения из древних… сибирских книг.

- Я от корки до корки изучил «Канон врачебной науки», что нового вы можете мне сказать? – пожал широкими худыми плечами мужчина.

- Ибн Сина? Мы только что говорили, что каждый из них что-то дал науке… Авиценна был уверен, что существуют невидимые переносчики болезней, а погода влияет на самочувствие. Я могу углубиться в эти темы. Жак…?

- Мари…? – кривовато улыбался он, - эта школа в Сибири?

- И не только… там они во многих местах.

- А дю Белли? Что скажут ваши родственники?

- Меня отпустили в свободное плаванье. У меня нет их поддержки и зависимости от этой семьи тоже больше нет. Я могу строить свою жизнь самостоятельно. Хотя бы попытаться. Не месяц… это я слишком замахнулась - признаю. Два дня… день… один вечер! Жак…? По рукам? – протянула я ему руку открытым мужским жестом. И широко улыбнулась, потому что…

С души вдруг рухнул камень!

Она пела и танцевала там внутри, трепыхалось что-то такое от восторга - необъяснимое, требуя выхода на волю! Последний раз в детстве так радовалась.

Я вспомнила про пенициллин!!! У меня будет лекарство от заразы! Получится вырастить его – сама здесь лишнего дня не останусь. А у меня получится.

- На мою голову… - шутливо простонал Дешам.

- Где-то я это уже слышала, - радостно трясла я его ладонь, - велите принести мои вещи, а мне дайте кусок парусины… мыло. А где взять воды?

- На мою голову…

Уже поздним вечером, оттершись жесткой ветошью с мылом до воспаленной кожи… Накормленная и с обрезанными до середины спины волосами… В одном из темных старушечьих платьев Маритт, белом фартуке до пят и такой же косынке по брови, я сидела возле костра вместе с Дешамом и Гаррелем - Жаком и Саином.

Когда мы ворошили палкой угли, сухие сучья уютно потрескивали, рассыпая искры… ветер совсем стих и зажглись звезды… От костра несло жаром, а спину по-ночному уже холодило .

Для меня была приготовлена одна из кроватей в лазарете. Через ширму от меня будет спать Дешам. Насилия с его стороны я не боялась – была необъяснимо уверена, что вызывала в нем не тот интерес. И собиралась поддерживать в нем это ощущение, пряча в себе женщину и давая видеть только то, чем заинтересовала его сегодня – интересного и полезного собеседника.

Пока что он видел во мне это. Но только пока...

Следующее хирургическое вмешательство, которое потребуется, станет моим экзаменом. И я собиралась подготовиться к нему на все сто.

А пока мы говорили… Спорили и даже смеялись, злились и доказывали друг другу. Уставали от споров или с чем-то соглашались и затихали, зачарованные игрой переливающихся алым оттенков в угасающих углях… Помолчав, снова поднимали больные темы.

Гаррель тоже расслабился. В рубахе и жилете, без мундира, высокой шапки и парика, он казался старше… все-таки седой. Те две нашивки на его рукаве означали выслугу в полных двадцать лет, а сколько их еще сверху? Он смеялся вместе со мной, поддерживал в спорах меня, следил через костер за мной внимательными темными глазами. Не очарован – нет. Я просто понравилась. Вся, как есть – поведение, слова, улыбки… это чувствуешь – когда человек симпатизирует. Мне он тоже нравился. И упрямый Дешам.

Я уже знала,