Гомеровская Греция. Быт, религия, культура - Чарльз Генрих Борн Квеннелл

Амфиномий напал на Одиссея из-за двери, но Телемак выбил у него копье и, убив его сзади, бросился к отцу. Одиссей отправил сына за оружием, и он «бросился в верхнюю горницу, где находились доспехи». Там он взял четыре шлема, четыре щита и восемь копий, то есть по одному шлему, щиту и по два копья для Одиссея, Телемака, свинопаса и коровника, которые сражались на их стороне.

В данном месте поэма представляет значительный интерес с точки зрения описания архитектурных подробностей, и мы призываем наших читателей обратить внимание на некоторые детали, которые мы намереваемся привести ниже:

Затем один из женихов спросил, может ли кто-нибудь выбраться через боковую дверь, поскольку основной выход был перекрыт, а затем позвать на помощь. Меланфий, козовод, который сражался на стороне женихов, сказал, что это невозможно, но обещал найти оружие: «В горницу тайно прокрался, где складены были доспехи».

Там он взял двенадцать шлемов, щиты, копья и принес их женихам. Как ему удалось вернуться обратно, история умалчивает. Это был тот же самый покой, куда ходил и Телемак, поскольку он помнил, что он оставил дверь открытой. Дверь должна была быть видна из прихожей, поскольку Телемак говорит, что один из женихов мог проследить за ним. Меланфий опять туда направился, но Эвмей и коровник были отправлены, чтобы схватить его, что они и сделали, а затем, связав, подтянули вверх и оставили висеть на потолочной балке.

Затем Афина приходит на помощь Одиссею:

И женихи побросали свои копья в отчаянии. Сторонники же Одиссея воспряли духом:

Пощадили только сказителя Фемия и слугу Медона, которые вышли во двор и сели возле алтаря. Одиссей отправил Телемака за старой няней Эвриклеей, а затем попросил ее отправить женщин, чтобы они прибрали в зале, а заодно потребовал у нее назвать имена служанок, которые сочувствовали женихам. Затем Одиссей приказал Телемаку убить этих служанок, и их вывели из прихожей «во двор, меж стеною и житною круглою башней».

К высокой перекладине был привязан корабельный канат, протянутый под сводом. На шеях женщин были затянуты петли, и они были повешены так, «что было ногой до земли им достать невозможно».

Затем слуги вымыли и очистили дом с помощью горящей серы, «и все кончено было».

В двадцать третьей песни старая няня идет в покои Пенелопы, чтобы сообщить ей добрые вести о возвращении Одиссея, но Пенелопа думает, что та сошла с ума, и отказывается ей верить. Тем не менее, она спускается вниз и входит в зал, переступая через камень у порога. Она садится напротив Одиссея в свете очага и все еще отказывается верить, что этот незнакомец в рваной одежде и есть ее благородный муж, который оставил ее двадцать лет назад. Телемак упрекает ее за эти сомнения, а Одиссей ждет, когда она с ним заговорит. Афина приходит ему на помощь, после того как он искупался и облачился в новые одежды, она дарует ему красоту и делает его моложе – так что в конце концов Пенелопа убеждается в том, что это на самом деле ее муж, который возвратился домой.

Утром Одиссей разбудил Телемака, коровника, а также свинопаса и отправился вместе с ними проведать своего престарелого отца Лаэрта, который жил за городом:

Они застали его в саду подчищающим деревцо, и Одиссей открылся ему. Лаэрт попросил его предъявить в доказательство только ему известные знаки, и Одиссей показал ему рубец, оставленный некогда бивнем кабана, а также деревья в саду, которые отец ему подарил, когда сын еще был ребенком. Таким образом Лаэрт убедился, что его сын на самом деле вернулся назад, после чего они отправились в его дом и устроили там пир.

Тем временем стали распространяться слухи об убийстве женихов и их друзья вооружились, чтобы отомстить Одиссею. В этом месте, как мы полагаем, Гомер остановился в некотором раздумье относительно того, как бы ему повернуть повествование в нужное русло. Понятно, что другие убийства в поэме после истребления женихов уже были излишними, однако и жажда мести их друзей также каким-то образом должна была быть удовлетворена. Поэтому поэт делает так, что Афина обращается к владыке Зевсу, и тот предлагает, чтобы Одиссей оставался правителем до конца своих дней, а на мстителей напало забытье, и они бы позабыли об убийстве их детей и братьев. Это был бы типичный современный «happy end», но это не устраивало слушателей Гомера. Он делает так, что мстители выступают против Одиссея и приходят к дому Лаэрта в тот момент, когда пир в самом разгаре. Одиссей вместе со своим сыном поднимаются и облачаются в доспехи, а старик счастлив сказать:

И сероглазая богиня Афина из сострадания к Лаэрту вдохнула в него великую силу, и прожитые им годы отступили от него. Он вновь стал молодым, схватив копье, метнул его в Эвпейта и убил того. После этого, и не только вслед за этим, забвение напало на всех людей, так что они могли жить далее счастливо.

Мы надеемся, что приведенное нами выше сжатое изложение содержания поэм поможет тем нашим читателям, которые с ними еще незнакомы, понять главную идею «Аргонавтики», «Илиады» и «Одиссеи». Если первая из них, по всей видимости, является поэтическим описанием поисков людьми бронзового века золота, то «Илиада» может быть описанием истории войны, которая велась ради торговых интересов.

Если обратиться к нашей карте (см. стр. 19), то нетрудно заметить, что Троя занимала исключительно важное положение. Она контролировала проход в Черное море, и вполне возможно, что греки во времена Гомера вывозили из припонтийских областей зерно точно так же, как они это делали и позднее, во время Пелопоннесской войны1. Не исключено, что Агамемнон был вынужден напасть на Трою, поскольку троянцы могли чинить препятствия поставкам продовольствия. Если, подобно самим грекам, мы будем считать Гомера историком, нам необходимо помнить и о том, что он был еще и великим поэтом. Обычный торговый конфликт был прославлен повествованием о великолепии Елены и ее красоте. Точно так же и Одиссей не мог просто отправиться домой после войны. Поэмы в стародавние времена так не писались. Герои отправлялись, волей-неволей, на поиски приключений, но поэт должен был иметь хорошее чувство меры и не перебрать в описании выпавших на их долю испытаний.