Очень странные дела. Беглянка Макс - Бренна Йованофф

Я никогда не курила, и сигарета в руке выглядела странно, но в самом процессе я не видела ничего сложного – я много раз наблюдала за Билли. Засунув фильтр в рот, я сидела, не шевелясь, пока он не наклонился и не зажег сигарету.

Я сделала вдох, ощутила во рту сухой горячий дым – по вкусу он напоминал батарейку и горящую газету. Я так сильно закашлялась, что на глаза навернулись слезы.

С поднятой бровью Билли прислонился к «Камаро» и рассмеялся, пока я неловко зажимала сигарету между пальцами, стараясь не задохнуться. В этот момент дверь прачечной распахнулась, и раздался удивленный вдох:

– Максин!

Мама называла меня полным именем только в тех случаях, когда меня поджидали серьезные проблемы. Она спустилась по ступенькам и выхватила сигарету у меня изо рта. Я сделала только две или три затяжки, но так сильно кашляла, что глаза слезились.

Билли все еще смеялся, и у меня тоже возникло желание рассмеяться. Лишь бы он не подумал, что я переживала из-за сожженной слизистой носа. Лишь бы он не видел мое красное виноватое лицо.

Мама с ужасом смотрела на меня. Я думала, она меня отругает, но большая часть гнева обрушилась на Билли.

Она повернулась к нему и с явным возмущением воскликнула:

– Думаешь, это смешно?

– Да ладно, Сьюзен. Это всего лишь одна сигарета. Расслабься.

Мама уставилась на него.

– Расслабься? – выпалила она высоким яростным голосом. – Слушай меня, мистер, можешь травить свои легкие этой грязью и становиться заложником смерти, но не смей втягивать мою дочь!

Впервые за долгое время я увидела на ее лице ярость и внезапно почувствовала себя виноватой. Я взяла сигарету только потому, что это выглядело круто. Я даже не задумывалась о чувствах мамы и ее отношении к курению.

Мама так сильно сжала рот, что казалось, будто она прикусила внутреннюю часть губы. Я надеялась, что она не заплачет, как иногда случалось с ней во время приступов злости. Она выглядела обиженной, изумленной, а щеки были ярко-красными.

Билли закурил, нагло ухмыляясь, – он всегда так делал, когда хотел вывести ее из себя. Казалось, щелчок зажигалки сломал что-то в ее душе, и гнев мгновенно превратился в беспомощность. Это всегда случалось так легко, словно по щелчку пальцев.

Мы втроем стояли в гараже, когда вернулся Нил. Он припарковал пикап на подъездной дорожке, подошел к дому и остановился.

В солнечном свете, лившемся из-за открытой двери гаража, он казался высоким и безликим.

– Что происходит?

Все мы застыли в тени гаража, не зная, что будет дальше. Я приготовилась к худшему, а мама отошла к задней части «Камаро», обхватив себя руками. Мне казалось, она расскажет Нилу, что Билли дал мне сигарету и нахамил ей за выговор. Но она лишь нервозно улыбнулась и отвернулась.

Билли стоял перед «Камаро» – прямо в центре внимания – с вызывающе злым видом.

В воздухе, как перед грозой, витало напряжение. Я сжала губы, чтобы не закашлять, и попыталась сделать вид, будто ничего не случилось.

Мама бросила сигарету в кофейную банку и покачала головой:

– Ничего не происходит.

Тогда в гараже до меня не дошло. Я решила, что мама слишком боялась Билли, чтобы рассказать Нилу о его проступке. Но позже, как только радость от появления отчима испарилась и Нил предстал передо мной в своей истинной красе, я поняла то, что мама уже знала. Да, она бывала нервной, сверхчувствительной и слишком много извинялась, но она никогда не была глупой. Она боялась не Билли. Она боялась за него.

* * *

Конечно, меня есть от чего ограждать, но Лукас не может ничем помочь. От мысли, что он не пускал меня в круг друзей, чтобы помочь, мне становилось только хуже.

Хотя я пробыла в Индиане меньше недели, я уже успела подумать, что ситуация налаживается. Я решила, что наконец-то нашла свое место, и сделала все, чтобы стать частью команды. Но увы, этого оказалось недостаточно.

Даже Лукас, который испытывал ко мне симпатию, не стал рассказывать правду. Ребята не могли просто поговорить, им обязательно надо было шушукаться, устраивать какие-то тайные встречи, на которые меня не пускали. По-видимому, со мной можно было только охотиться за сладостями и ходить на обед.

Всю неделю я из кожи вон лезла, пытаясь влиться в команду, но теперь поняла, что это бессмысленно. Хоукинс не решит моих проблем и не даст ответов на вопросы, а широкие улицы и декорации к Хеллоуину не сделают его домом. Для меня не нашлось места в этом крошечном сонном городке, полном коровьих пастбищ и мастерских по ремонту швейных машин.

Оставался только «Камаро» и мое место на пассажирском сиденье.

Когда мы с Лукасом разошлись, Билли ждал меня, прислонившись к крылу «Камаро».

– Пацан, с которым ты говорила. Кто он?

– Никто.

Я забралась в машину и захлопнула дверь.

Билли сел на водительское сиденье, закурил, но машину не заводил. Он не сводил глаз с парковки.

– О чем он с тобой говорил? – спросил Билли ровным опасным тоном.

Меня охватил ужас. Я знала, что будет дальше.

– Он тебя обижает?

– Тебе-то что?

– А то, Макс, что ты засранка, но мы теперь семья.

Я вскинула руки и закатила глаза:

– Что бы я делала без…

Билли резко схватил меня за запястье.

– В этом мире есть люди, от которых нужно держаться подальше.

Он наклонился ближе, глядя мне прямо в глаза, и голос его звучал серьезно и страшно. Он изображал из себя заботливого братца, но я-то знала, о чем он говорит. Речь вовсе не о дружбе с мальчиками. Мне бы не знать… Нил много всего думал о тех, кто не был белым, лютеранином или мужчиной. Он утверждал, что разные люди принадлежат к разным мирам. Это касалось и их достатка, и преступности, и множества других вещей, и ему не было нужды проговаривать это вслух. Просто они были такими людьми.

Я сжала челюсти и уставилась на Билли, но когда попыталась вырваться из хватки, он не отпускал – пальцы больно впились в запястье. Через секунду он разжал мою руку и завел машину.

Меня бесило, что он позволял себе судить о человеке по внешнему виду. Глядя на Билли, я начала бояться за Лукаса. Хотя чего переживать. Мне не придется держаться подальше, потому что нашей дружбе конец. Они не хотели со мной общаться. Я для них ничего не значила, так что зачем переживать? Я смотрела в окно и старалась не плакать.

Я все еще боялась, когда Билли злился и выливал на меня ушат дерьма, но я к этому привыкла. Да, меня раздражало, что он высмеивал мои увлечения и друзей или называл по имени, однако я старалась не принимать это на свой счет. Это не важно. Все просто, как дважды два. Конечно, меня и раньше обижало, с какой жалостью на меня смотрели Нейт, Бен и Эдди, но какой оставался выбор? Мне приходилось быть сильной и справляться самой.