Все только хорошее - Даниэла Стил

Лиз уже не понимала, на каком свете она находится, хотязнала, что все это — правда… Берни поцеловал Лиз, и она почувствовала, какколотится его сердце… Они были созданы друг для друга…

На поиски сиделки у Лиз ушло два дня. Говоря об этом сБерни, Лиз покраснела, хотя прекрасно понимала, что иного выхода у них попростуне было: что поделаешь, если в ее квартире всего одна спальня? Женщина должнабыла прийти в семь и согласилась сидеть до часа.

— Я прямо как Золушка, — сказала Лиз с улыбкой.

— Все нормально. Главное — ни о чем не беспокойся. Бернидал женщине пятидесятидолларовую купюру, Лиз же тем временем пошла пожелатьДжейн спокойной ночи.

— Ты уж сегодня как-нибудь приоденься.

— Пояс с резинками?

Она нервничала так, словно была невестой. Берни рассмеялся.

— Не только. Не забудь надеть сверху и платье. Мызайдем в какой-нибудь ресторан. Ты не против?

Лиз изумленно покачала головой. Ей почему-то казалось, чтоони поедут прямо к нему. Она страшилась этого и поэтому предложение пойти вресторан приняла с радостью.

Они поехали в «Звезду», где их ждал столик на двоих.Разговор подействовал на Лиз успокаивающе. Берни рассказывал ей о том, чтопроисходит в магазине, о планах на осень, рекламе и показах мод. «Оперный»показ прошел с огромным успехом, на очереди были другие. Лиз не уставалапоражаться тому, что Берни может быть таким серьезным бизнесменом. Он применялпринципы здоровой экономики ко всем аспектам работы магазина, что вкупе с егосверхъестественным чутьем позволяло ему делать деньги из ничего — как любилговорить о нем Пол Берман. Теперь Берни нисколько не жалел о том, чтосогласился поехать в Сан-Франциско. Он планировал пробыть в Калифорнии еще год,что позволило бы им пожить какое-то время вдали от родственников. Потом он иЛиз должны были переехать в Нью-Йорк, к тому времени у них мог бы родитьсяребенок… Следовало уже сейчас подумать о школе для Джейн… Впрочем, всего этогоон пока не говорил вслух. Берни ограничился тем, что сообщил Лиз о своемнамерении рано или поздно переехать в Нью-Йорк. В детали он вдаваться не стал,в любом случае сейчас думать об этом было несколько преждевременно.

— Ты наденешь настоящее свадебное платье? Ему оченьхотелось, чтобы так оно и было. Более того, во время одного из показов Берниуже присмотрев платье, которое должно было понравиться и Лиз.

— Ты действительно этого хочешь? — спросила Лиз,покраснев.

Он кивнул. Они сидели на банкетке друг возле Друга, держасьза руки. Берни было приятно касаться ее ноги. Лиз была одета в белое шелковоеплатье, подчеркивавшее ее загар. Обычно распущенные волосы были собраны в узел,ногти накрашены… Берни нежно поцеловал ее в шею.

— Да. Я действительно этого хочу. Просто… так будетправильно, я в этом уверен. В таких случаях себе следует доверять.

Она понимала, что он имеет в виду, однако мысль о стольскором замужестве несколько смущала ее, пусть она и не сомневалась в том, чтоони поступают правильно.

— Когда-нибудь ты со мной согласишься, — добавилВерни, нежно глядя ей в глаза.

— Знаешь, самое странное то, что и я в этом несомневаюсь. Я думаю о другом — как это объяснить людям?

— В жизни именно так все и происходит, Лиз. Люди могутпрожить вместе десять лет, но потом один из них встречает кого-то и уже черезпару дней женится… Настоящее чувство угадывается сразу.

— Я знаю. Я думала о таких вещах… Но никогда непредполагала, что подобное может произойти со мной.

Они улыбнулись друг другу. На обед были поданы утка, салат исуфле. Отобедав, они отправились в бар и заказали шампанское. Им нечего былоскрывать друг от друга — они делились мнениями, надеждами, мечтами… У Лиз ещеникогда не было такого замечательного вечера. Когда она была с Берни, оназабывала и о смерти родителей, и о кошмарных днях, проведенных ею с ЧендлеромСкоттом, и о бесконечных одиноких месяцах, последовавших за рождением Джейн,когда рядом с нею не было ни одного близкого ей человека. Все это в один мигпотеряло значение. Вся ее прошлая жизнь теперь представлялась ей долгимприготовлением к встрече с этим замечательным человеком.

Берни заплатил за шампанское, и они, взяв друг друга подруку, стали подниматься наверх. Она уже хотела было направиться к выходу изотеля, но тут Берни повлек ее к лифту.

— Давай поднимемся наверх, — прошептал он ей наухо, — только, чур, маме об этом ни слова.

Было уже десять, у них оставалось три часа. Лифт поднялся напоследний этаж. Лиз молча последовала за Берни. Он открыл ключом одну из дверейи пропустил ее в номер. Таких номеров она не видела ни в кино, ни в жизни.Здесь царили два цвета — белый и золотой; стены были обшиты изысканнейшимишелками, старинные вещи поражали красотой и тонкостью работы. На столе,освещенном несколькими свечами, стояли блюда с сыром и фруктами, в серебряномведерке охлаждалась бутылка шампанского.

Лиз, лишившись дара речи, могла только улыбаться. Берни и насей раз продумал все до мельчайших деталей.

— Н-да, господин Фаин… Вы просто чудо…

— Можешь считать, что это — наш медовый месяц. Вседолжно быть на месте.

Так оно и было. В соседней комнате тоже горели свечи. Берниснял этот номер днем, но прежде, чем привести Лиз, наведался сюда еще раз.Горничная сняла с постели покрывало и оставила на кровати прекрасный розовыйпеньюар, отделанный перьями марабу, розовые атласные туфельки и розовую ночнуюрубашку. Лиз заметила их, стоило ей войти во вторую комнату. От неожиданностиона вздрогнула. Эти вещи предназначались не для голливудской кинозвезды, но длянее — для Лиз О'Райли из Чикаго.

Она не удержалась и сказала об этом Берни. Он обнял ее и,улыбнувшись, сказал:

— Говоришь, маленькая Лиз О'Райли из Чикаго? Теперь тыбудешь называться иначе — маленькая Лиз Фаин из Сан-Франциско…

Он жадно поцеловал ее и, сбросив пеньюар на пол, нежноопустил на кровать. За пеньюаром, отделанным перьями марабу, последовали одежды— наконец-то они могли отдаться страсти, снедавшей их все эти три недели. Ни унее, ни у него в жизни еще не было ничего подобного…

— Ты самая красивая женщина на свете, — прошепталБерни, играя ее золотистыми локонами.

— А ты, Берни Фаин, — мужчина, каких свет еще невидел…

Да, такой ночи еще не было ни у него, ни у нее. Когда наконецони отправились в ванную, было уже куда больше часа.

— Так мы никогда до дома не доберемся, — сонноулыбнулась Лиз. Она хотела было позвонить сиделке и предупредить ее о том, чтоони задержатся, но Берни остановил Лиз, сказав, что он уже побеспокоился обэтом.

— Ты что — заплатил ей? — спросила, покраснев,Лиз.