Вариант «Зомби» - Виталий Романов

Клоков молча шел вперед. И вдруг опять остановился, медленно повернулся в сторону спутника.

– Слушай, Марат, – произнес он, глядя в черные глаза Доценко. – Ты в лазарет зачем приходил?

– Тебя проведать, – не моргнув глазом, соврал тот.

– А если честно? – с нажимом спросил Клоков, хотя уже знал ответ.

– Ну, видишь ли, – замялся спутник. – Тебе Любаня нравится, а мне блондинки. Мне Зинка нравится. Вот я… это… с ней, тыры-пыры, пока…

– Ага, понятно, – удар следовал за ударом. Впрочем, стоило ли надеяться на то, что Доценко пришел в лазарет для того, чтоб проведать больного коллегу? Это было бы верхом наивности со стороны Дмитрия. Здесь каждый думал о себе, за исключением, быть может, Святослава Фокина.

– А ты, это, кстати, подумай, – пытаясь сменить тему, продолжал Марат. – На Любаню Костя Лишнев глаз положил. Обхаживает ее. Так что ты аккуратнее, если чего к ней имеешь. А то Костя наш, сам знаешь, долго думать не любит. У него чуть что – сразу: «В ухо дам». И даст. Не только в ухо.

Дима вдруг расхохотался, как сумасшедший.

– Лишнев обхаживает Любаню? – с трудом выдавил он.

– Тише ты! Тише! – быстро оглянувшись по сторонам, шикнул Марат. – Ты, блин, базар фильтруй, парень. Я-то на Костю управу найду, если что. А вот тебе несладко придется. Он тебя и так не любит…

– Не любит?! – уже чуть ли не рыдал со смеху Клоков. – Меня не любит?! А Любаню любит? О-хо-хо!

– Слышь, парень, – разозлился Доценко и ткнул спутника кулаком в солнечное сплетение.

От удара Клоков не устоял на ногах, полетел на мерзлую землю.

– Блин, прости, – протянул руку Марат. Помог рыжеволосому парню подняться. – Вот черт! Это у меня на автомате, невольно вышло. Прости, Димон!

Но Клоков даже не обратил внимания ни на удар, ни на извинения Доценко.

– Значит, к Любане лыжи подкатывает? – отдышавшись, спросил он. И, видя, что Марат не понимает, добавил: – Опоздал он, Лишнев. Опоздал! Леха-Гестапо уже подкатил свои лыжи туда. Трахает Любаню. По полной программе.

Месть была восхитительной. Не только Константин Лишнев недолюбливал Дмитрия Клокова: теперь можно было бы смело говорить и об обратном. Сейчас, передавая информацию Марату Доценко, парень точно знал: она дойдет до верзилы-тугодума. Лишнев – чуть раньше или чуть позже – узнает, что его опередил другой. А он, Лишнев – лишний!

За несколько дней, прошедших с момента, как пропал Дмитрий, Варвара Петровна Клокова состарилась на десяток лет. Еще недавно подруги завидовали тому, как великолепно выглядит Варя в свои тридцать восемь. В общем-то это не было удивительным, так как Александр много лет назад принял решение, что деньги для семьи должен зарабатывать мужчина, а дело женщины – быть хранительницей домашнего очага. Создавать в семье уют. Александр Леонидович Клоков взвалил на себя бремя пополнения семейного бюджета и со своей задачей справлялся неплохо. Варвара не очень сожалела о том, что супруг отвел ей такую роль. Она успевала и убрать, и приготовить, и пробежаться по магазинам. При этом у Вари оставалось время на бассейн и фитнес – тем более что муж относился к спортивным занятиям супруги очень положительно. В итоге мама Дмитрия Клокова выглядела максимум на тридцать, что неоднократно приводило к горестным вздохам подруг, и втайне, и явно завидовавших столь хорошо устроившейся в жизни Варе. Не каждой женщине доводится иметь такого супруга…

За то время, пока Александр и Варвара в отчаянии бегали по знакомым, перерывали старые записные книжки, чтобы найти телефоны Диминых друзей по университету, по школе, пусть даже оставшихся в прошлом, давно забытых и потерянных, пока обзванивали иногородних родственников – день за днем ожидая, что Дима вот-вот найдется – оба потеряли сон, осунулись и похудели. С Варвары как будто сняли глянцевую кожу. На месте ухоженной, красивой, изысканно пахнувшей куклы оказалась женщина. Растерянная, испуганная, потерявшая смысл жизни.

Общение с милицией не добавило родителям Димы оптимизма. Заявление у них приняли, хотя и не с первого раза. Дежурный делал все возможное, чтобы «замылить» вопрос. Только резкое, чуть ли не агрессивное поведение Александра Леонидовича привело к тому, что бумага была официально принята и зарегистрирована, как того требовал закон.

Однако от этого не стало легче ни на йоту. Дима не появился у иногородних родственников. Не звонил и не приходил ни к кому из друзей. Дима не вернулся домой.

Еще больший шок родители испытали, когда принялись обзванивать больницы, а потом и морги. Теперь Варвара Петровна уже только плакала. Сначала она никак не соглашалась звонить туда, и Александр Леонидович понимал почему. Уж лучше не знать, что твой сын оказался там. Тешить себя иллюзией, будто он жив. Верить в то, что когда-нибудь он вернется, и все будет хорошо. Надо только ждать…

Иногда, с трудом забываясь в тревожном сне, больше похожем на бред, Варвара Петровна неожиданно вскакивала: ей казалось, что Дима звонит в дверь. Она бросалась в коридор, но раз за разом за порогом квартиры никого не было. Женщина без сил опускалась на пол, плача от горя. Снова брела к мужу, ложилась на кровать, не снимая одежды. Часами ждала, чтобы потом, едва-едва провалившись в небытие, побежать к телефону – Дима звонит!

Дима не звонил. Не приходил. Он пропал. Бесследно. Будто испарился. Родители были на грани безумия. Александр Леонидович, как мог, поддерживал супругу, но, видя, что ничего сделать невозможно – жизнь была перечеркнута за несколько дней – замкнулся, ушел в себя. Попытался с головой уйти в работу. Оставалось только одно – ждать. Ждать и верить. Однажды Дима появится на пороге, черные полосы не бывают вечными. Надо терпеть. И Александр Леонидович пытался закопаться в работу с головой, забыть обо всем. Отвлечься, чтобы выдержать удар.

Казалось, у него хватит на это сил, но однажды, вернувшись домой, Клоков-старший застал супругу в истерике. Варя в очередной раз бросилась к двери, на звонок – встречать Диму. Звонок действительно прозвенел, на этот раз у женщины не было слуховых галлюцинаций. За порогом оказался посыльный сотового оператора, компании «Мегафон», принесший конверт с месячным отчетом-балансом.

Вот тогда нервы у Варвары сдали окончательно.

– Ты во всем виноват! – гневно закричала она. – Ты выгнал его из дома!!!

– Варенька, что ты такое говоришь? – побледнев, спросил Александр.

Он схватился за левую половину груди, массируя сердце. В последние дни неприятное ощущение возникало снова и снова, но Клоков старался не думать о себе.

– Ты! Ты! Ты! – ярость женщины клокотала в голосе, во взгляде. – Ты говорил, что он не знает жизни! Что, не знал Димкин характер?! Не догадывался, что после таких слов он пойдет на принцип? Воспитатель хренов! Все пытался сделать из сына человека. Добился своего? Добился, да?! Ни сына, ни человека!

Она бросилась на пол, разрыдалась. Клоков-старший ничего не ответил, только стал растирать грудь еще сильнее. Хуже всего было то, что он сам ежедневно повторял эти слова. Много раз Александр Леонидович возвращался к злополучному разговору, во сне и наяву. Пытался остановиться, заткнуть себе рот, но вернуться к прошлому было невозможно. Он сказал Димке именно такие слова, а значит, он, Александр Леонидович Клоков, виновен в том, что сын пропал. И все, абсолютно все, что он сделал в жизни, потеряло смысл…