Орден. Дальняя дорога - Дмитрий Шидловский

— Совершенно верно. Только монастырь тут ни при чем. Осанка у него человека, который много лет занимается фехтованием. Кто как не ты должен был заметить это первым? Но походка у него не кавалерийская. Стало быть, и благородные тут ни при чём. Судя по лицу, он вовсе не авантюрист, каким хочет казаться. В торговле он тоже ничего не понимает. Но его, безусловно, подослали шпионить. Он умеет служить. Но ситуацию он анализирует прекрасно. Кроме того, Гроссмейстер здесь ни при чем. Я в достаточной степени познакомился с отцом Паоло, чтобы понять, что этот человек ведет свою игру. Так что этот парень шпион одной из группировок, которая интригует при местном дворе.

— Но кто же этот Артем? Русских в ландскнехты не берут. Может, он из новгородской или псковской дружины?

— Может быть и так. Хотя есть у меня предположение, что те, кто подослал его, сами не понимают, с кем имеют дело. Надо его проверить. Понаблюдай за ним.

— Считаете, этот парень ведет более тонкую игру? Может, он все-таки приставлен врагом?

— Нет, нас здесь не ждали, это точно. Думаю, парень действительно жертва обстоятельств. Только вот каких? Я хочу, чтобы каждое его движение анализировалось тобой. Чтобы каждое его слово было известно мне.

— Я решительно отказываюсь вас понимать барон, — продолжал Гроссмейстер, — это невероятно, немыслимо, невозможно. Я встретил вас как человека, наделенного опытом в искушенного в вопросах политики там, где христианский: мир соприкасается с землями язычников. Те советы, которые вы мне давали вначале, были весьма смелы и необычны. Впрочем, столь же ценны. Но то, что вы предложили сейчас… Невероятно.

— Во-первых, господин Гроссмейстер, мы имеем дело не с язычниками, а с иной ветвью христианской веры, пусть заблудшей. А во-вторых, именно потому, что я знаю народы иные, чем те, что исповедуют истинную веру, я и предложил то, что предложил.

— Еретики, считающие, что исповедуют истинную веру Христову, хуже язычников… — начал Гроссмейстер и вдруг оборвал фразу. — Так бы сказал Великий Инквизитор, а я скажу по-иному. Мне безразлично, слева направо или справа налево они крестятся, я хочу, чтобы во веки веков на берегах Невы и Волхова правили благородные рыцари. Чтобы славяне прочно заняли позицию слуг и не помышляли об ином. То, что вы предлагаете, — провозглашение государства, в котором и немцы и славяне обладали бы равными правами, — приведет к тому, что они вытеснят нас отсюда.

— Это вернее произойдет, если вы этого не сделаете. Можно победить государство, но нельзя победить народ. Что касается русских, то сейчас этот народ сильнее, чем сто лет назад. Эти люди не чета латышам и эстам, стоящим под Тевтонским орденом. Они готовы сражаться за идею великой страны. У них есть сила, не организованная пока. Если вы дадите им организоваться под своим контролем, как король королевства Ингрийского, они возвысят вас. Если попробуете остановить, они сметут вас. — Барон сделал останавливающее движение, давая понять, что не закончил. — Я знаю, рыцари непревзойденные бойцы, но я видел их бессилие перед летучими отрядами сарацинов в Палестине. А что мы сможем здесь, пусть даже с прославленными рыцарями, сражаясь против людей, желающих воевать, знающих эти леса как собственный дом, прекрасно освоивших монгольскую тактику набега и европейское искусство осады? Не забудьте, в тылу у нас новгородская и псковская дружины, которые могут поддержать нас, а могут и ударить в спину. Пока вы не дадите им прав, о которых я говорю, опасность их измены сохранится всегда.

— Объявление себя королем и преобразование ордена в королевство Ингрийское будет принято в Европе и при папском дворе как мое отступничество. Меня отлучат от Церкви. Против ордена объявят крестовый поход. А рыцари, соль земли, опора государства, отвернутся от меня, если я их уравняю с русскими дружинниками.

— Его святейшество Папа Урбан VI слаб как никогда, и римские кардиналы того и гляди изберут другого[8]. Ему ценен каждый союзник, и, чтобы сохранить нашу поддержку, он благословит создание королевства. Нужно только время, для того чтобы убедить его. Я могу решить эту деликатную проблему. У него просто не будет другого выхода, если нашим условием его поддержки в европейских странах будет это его благословение. У Европы сейчас куча забот помимо Ингерманландии. Никому не нужен крестовый поход, когда есть возможность поучаствовать в разделе земель на родине. Что касается рыцарей ордена, если объявление королевства посулит им прирост владений и новую добычу, они смирятся с признанием русских витязей равными им. И подумайте еще об одном, сир: дав равные права русским, вы предстанете освободителем в глазах всего негерманского мира. Кого поддержат московские и рязанские воины, когда вы придете с войском под их стены, — вас или своих князей, ползающих на брюхе в Орде? И кроме того, теперь вы сможете быть уверены в новгородской и псковской дружинах. А далее, овладев всей Русью, с ее мощью вы сможете присоединить к себе Тевтонский орден и тогда овладеть Польшей и Литвой. Кто сможет тогда сравниться с императором Великой Восточной империи? От Венеции до Стокгольма, от Кастилии до ордынских степей богословы и политики, купцы и крестьяне склоняются перед силой, служат силе, уважают по-настоящему одну силу.

В зале воцарилась пауза. Наконец молчание нарушил Гроссмейстер.

— Я не сир, — медленно произнес он, — я Гроссмейстер Ингерманландского ордена. Я не буду вам говорить всякую чепуху об измене делу Церкви и тому подобное. Я понимаю, что вы стремитесь к тем же целям, что и я, только видите иной путь. Поэтому вы останетесь моим советником. Но ваш план предполагает слишком большие изменения на землях, подвластных ордену, для того чтобы я принял его. Сейчас я попрошу вас отправиться в Москву и, согласно вашему же плану, убедить князя Дмитрия отказать в поддержке князю Андрею в обмен на наше сдерживание Литвы. По дороге, в качестве моего советника, я поручаю вам проинспектировать новгородскую крепость и ее гарнизон. Соответствующие письма с полномочиями будут вам даны. С вами отправятся три десятка ландскнехтов. Выезжайте завтра же.

— Слушаюсь… сир.

После ухода барона Гроссмейстер сидел недвижно четверть часа и размышлял о том, что опять не обрел нужного ему советчика. Почему этот безусловно умный человек не принял его столь стройную, понятную и естественную систему, Благородные рыцари, с ним во главе, на вершине иерархии. Духовенство, властители умов, видящие измену среди черни, под ними. А далее купцы, крестьяне и все русские. Что они? Своим трудом они обеспечат богатую жизнь рыцарей, смогут помочь снарядить дальние походы на покорение Литвы, на захват шведских земель, а Бог даст, и ордынских земель. Конечно, германские переселенцы вернее. Они должны получить привилегии перед русским населением. Но торгашу и крестьянину, ковыряющемуся в навозе, никогда не стоить и сломанной шпоры. Все они равны.