Сельджуки. Кочевники – завоеватели Малой Азии - Тамара Т. Райс

КОРОНАЦИИ

Церемонии коронации пользовались особой популярностью. При вступлении на трон нового суверена его встречали высшие сановники и духовные лица, державшие в руках золотые чаши, наполненные медом и молоком кобылиц; одновременно по городу ходили другие чиновники, раздававшие большие суммы денег. С течением времени султаны забыли простые обычаи своих предков-кочевников и, по примеру правителей Персии, стали отдавать предпочтение автократическому суверенитету, а у Багдада и Византии они переняли любовь к роскоши. Несмотря на то что Кылыч Арслан II предпочитал править в патриархальной манере племенного вождя, его преемникам был ближе стиль персидских монархов. Подобно персидским шахам, они требовали, чтобы к трону их несли, а там осыпали золотом и серебром. В Персии при Низам ал-Мульке султана сопровождал эскорт, состоявший из 200 хорасанцев, 100 дайланцев и группы невольников-христиан. Последние были фанатично преданы своему суверену, поэтому вскоре они стали ядром его личной охраны; вполне возможно, что именно это натолкнуло султанов турецкой Оттоманской империи на мысль о создании корпуса янычаров.

Рис. 4. Деревянный трон Кейхусрова III (1264–1283) из джами Кызыл Бей. Длина трона – 1 м 25 см, ширина – 1 м 21 см, высота – 1 м 56 см

Во время движения процессии личный знаменосец нес перед султаном его штандарт, представлявший собой полотнище черного цвета с изображением дракона (его выбор можно объяснить влиянием Китая или Са-санидов), льва (происхождение этого образа уходит корнями в древние цивилизации Востока) или орла (в этом случае, вероятно, имеет место влияние Византии, хотя, в равной степени, он мог прийти из Средней Азии или даже из Персии). В конце церемонии перед султаном шел слуга с открытым зонтиком – это было заимствовано у заклятых врагов сельджуков Фатимидов; с обеих сторон от султана двигались воины-пехотинцы с позолоченными мечами.

ПРАЗДНЕСТВА

Коронации, большие военные победы и другие события национального масштаба традиционно сопровождались празднествами, которые отличались одно от другого лишь подаваемыми во время торжественной трапезы кушаньями, а также количеством и родом развлечений. И Ибн Батута и Ибн Биби писали, что на пиру султан с гостями сидел за высоким столом, причем гостей рассаживали в строгом соответствии с их положением. Трапеза была обильной, на драгоценных блюдах, украшенных затейливым рисунком и самоцветами, пирующим подавали баранину, козлятину, дичь и голубей. Слуги в красивых одеждах (многие из них – невольники-христиане) подносили гостям в золотых и серебряных чашах шербет. По случаю государственных праздников часто объявлялась всеобщая амнистия, двери тюрем открывались на заре с тем, чтобы освобожденные могли принять участие во всеобщем веселье. Такие празднества проходили точно так же, как и во время ежегодных военных смотров, только к развлечениям добавлялись игры и кукольные представления. Некоторые подробности о торжествах приводит Анна Комнин в рассказе о подготовке Алексея к нападению на Сивас.

Случилось так, что из-за приступа подагры Алексею пришлось отложить военную операцию. Воины-сельджуки сомневались в том, что истинной причиной отмены нападения было физическое недомогание, и считали, что дело связано с какими-то соображениями дипломатического характера. Они шутили по этому поводу, когда «выпивали и были пьяны; будучи от природы наделенными даром рассказчика, дикари развлекали слушателей якобы нравоучительными историями о страданиях императора во время болезни, а его недуг стал предметом для комедийных представлений. В лицах они показывали, как врачи и приближенные суетятся вокруг лежащего на постели больного. Эти наивные спектакли очень веселили дикарей. Насмешки над ним не миновали ушей императора, они заставляли его кипеть от гнева и еще сильнее подхлестывали желание выступить в поход».

ДВОР

Новый, более комфортный и роскошный образ жизни привел к неизбежному результату: султан отдалился от своих рядовых соплеменников. В возникшем между ним и народом пространстве появился новый класс – класс придворных и чиновников. Назначения на должности часто были продиктованы личным желанием султана, а в тех случаях, когда он не отдавал предпочтения никакому конкретному человеку, чиновник на данный пост избирался в соответствии с древним восточным обычаем, когда все кандидаты собирались перед султаном и его приближенными и дискутировали на заданную тему. К такому способу выбора кандидата неоднократно прибегал даже перване Муин ад-дин. На вакантную должность назначали самого умелого и мудрого полемиста. Обычно султан даровал ему титул бека, но иногда вместо этого жаловал избранному византийский или персидский титул – дело в том, что сельджуки очень любили всякие звания и давали их вне зависимости от происхождения награждаемого или соответствия реальной ситуации; так, например, Кылыч Арслан II недолго думая назвал одного из своих сыновей Муизз ад-дином Кайсар-шахом[22].

Одну из самых важных ролей при дворе играл церемониймейстер, почти равное с ним положение занимал министр воды. Этот чиновник должен был обеспечивать наличие постоянного запаса воды и, кроме всего прочего, поставлять питьевую воду хорошего качества к столу правителя. Дело в том, что сельджуки, как все тюрки, в том числе и наши современники, придавали большое значение качеству воды для питья – такое, как, например, французы придают качеству подаваемого к своему столу вина. Его должность была далеко не синекурой, ведь различные проблемы, в том числе засухи и трудности с доставкой воды, требовали его неусыпного внимания; к ним добавлялись и различные непредвиденные осложнения. Так, когда Изз ад-дин Кейкавус I, находясь в Кыршехи-ре, внезапно заболел, министр воды должен был обеспечивать доставку ему питьевой воды из Евфрата, и это несмотря на то, что расстояние, на которое ее пришлось везти, составляло около 240 километров. Почти таким же важным, как эти чиновники, для султана был его личный врач. Подобно Ибн Батуте из Бирге, занимавшему этот пост в течение многих лет, личный врач часто был евреем по национальности.

Несмотря на то что народ был предан своему султану (в этом плане даже при монголах ничего не изменилось), появление класса придворных неизбежно повлекло за собой увеличение числа интриг, что, в свою очередь, часто выливалось в политические заговоры. По этой причине султанам позднего периода существования династии Сельджукидов пришлось отказаться от введенной Алп Арсланом смелой традиции и завести специального человека, который бы пробовал блюда перед подачей на стол султана. Но даже это не всегда помогало, и не одного султана настигла внезапная смерть; тайна, окружавшая кончину султанов, давала пищу многочисленным слухам.

ЖЕНЩИНЫ У СЕЛЬДЖУКОВ

По мере превращения сельджукского общества из племени в монархию положение женщин ухудшалось. В языческий кочевой период истории сельджуков женщины у них занимали положение не намного ниже соплеменников-мужчин; они ходили с открытыми лицами и в бою сражались рядом с отцами и мужьями. Однако, когда сельджуки перешли в магометанскую веру, женщин обязали носить чадру и жить в уединении гарема. Им запретили принимать участие в делах народа, и они были вынуждены проводить жизнь в стороне от тех важнейших событий, которые вели к взлету и падению династии. Тем не менее случалось, что какая-нибудь женщина, обладавшая более сильным характером по сравнению с другими, оставляла свое имя в истории, начертав его на стенах построенного по ее приказу благотворительного учреждения. Значительно чаще о самом факте жизни женщины на земле говорила, по иронии, всего лишь надпись на ее усыпальнице – только она свидетельствовала о пройденном той пути из мира сумерек в мир мрака. Но существовавшая у султанов традиция брать в жены христианок часто приводила к противоположному результату. Широко известны попытки участия в политической жизни Роксаланы; Изабелла, сестра Реймонда Сент-Эдигира и жена Кылыч Арслана I, судя по всему, внимательно следила за развитием событий в стране, ведь в противном случае она едва ли смогла бы сразу же после кончины мужа сделать своего сына Тогрула правителем Малатьи.