Калямбра - Александр Покровский

– Да-а… – сказал он, аккуратно, – моя жена.

– А зовут ее как? – у зама на лице было такое-то же выражение, как у марабу, нашедшего дохлую мышь.

Лейтенант окончательно успокоился.

– Ее зовут Марика.

– А по отчеству?

«А вот это нехорошо», – подумал лейтенант, но все же сказал:

– Роковна.

– Странное отчество, хотя. да и имя.

– Она из Прибалтики.

– А-а… тогда конечно.

Через две недели, в пятницу, когда на подведении итогов лейтенант Сафаров получил приглашение, в котором «Сафарова Марика Роковна приглашалась принять участие в отчетно-выборном собрании женсовета части», – он только усмехнулся и сунул бумажку в карман.

Утром на докладе заместитель обратился командиру дивизиона с речью:

– Досадно! Не все командиры понимают роль женсовета. Вот и жена лейтенанта Сафарова пренебрегает общественной работой. Но собрание, по моей рекомендации, единогласно избрало ее председателем женсовета на текущий год. Так что, лейтенант Сафаров, передайте ей, чтобы она позвонила мне в ближайшие дни.

Заместитель торжествовал.

Командир дивизиона уставился на Сафарова:

– Ну?

Тот пожал плечами, усмехнулся, а потом брякнул:

– Только что, на текущий год, председателем женсовета единогласно избрали не мою жену, поскольку я не женат, а немецкую актрису Марику Рок.

Огромный, высокий сухопарый лыжник был у нас начальником штаба.

Мастер спорта, он бегал на службу каждый день. Как вихрь он врывался на КПП перед зоной режима радиационной безопасности и пугал стаю мелких узбеков, выставленных там в качестве первичного заслона от вероятного врага.

Узбеки все пытались у него хоть раз проверить пропуск, но им все время это не удавалось.

Они пропускали момент. Только они, подготовленные с вечера, в шесть утра вставали на его пути, и открывали рот, как он врывался и на их испуганное: «Тащ-щщ, ка!..» – говорил: «ЧТО?!! А?!! НУ!!!» – после чего он исчезал, и за ним вились снежные вихри.

А на совещании флагманских специалистов он любил повторять: «КРАТКО!!! БЫСТРО!!! ВРРРРРАЗУМИТЕЛЬНО!!!»

Его называли «Изумительный наш» и мечтали, чтоб его куда-нибудь на повышение забрали.

И его забрали.

В Академию Генерального штаба (мои поздравления этому учебному заведению).

Там он получал только отличные оценки.

Если он получал по какому-либо предмету тройку или даже двойку, не приведи Господь, то он являлся на кафедру ее пересдавать. При этом он заявлял кафедральному профессору:

– МНЕ НУЖНА ТОЛЬКО ПЯТЕРКА!!!

– Хорошо-хорошо, – говорил профессор, несколько пугливо, – отвечайте на вопрос о.

– ВЫ МЕНЯ НЕ ПОНЯЛИ! ПОВТОРЮСЬ: МНЕ НУЖНА ПЯТЕРКА!!!

– Конечно, – пытался профессор, – но… как же… ведь. надо же. задать.

– ВНОШУ ЯСНОСТЬ! МНЕ! НУЖНА! ПЯТЕРКА!..

И он ее получал. Немедленно.

Все лучше так, чем инфаркт для профессора.

Лодка в надводном положении. Наверху все тепло, то есть плотно одеты, потому как ветерок и легкая качка.

На вахту заступает рулевой-сигнальщик матрос Бодулаев Ильяс. Его и в автобусе укачивает. Он заранее зеленого цвета. Сигнальный прожектор у него под мышкой. Боцман смотрит на него критически.

– Имущество не урони! Уронишь – убью!

– Ага!

Боцман смотрит еще раз, с сомнением.

– Значит так! Ты лучше пристегнись к какой-нибудь херовине.

«Херовиной» оказалось выдвижное устройство «Альбатрос». Бодулаев Ильяс пристегнулся к нему с помощью монтажного пояса, после чего все немедленно об этом забыли.

– Метристы!

– Есть!

– Метристам открыть вахту!

– Есть, открыть вахту! Пош-шшел «Альбатрос»!

Вместе с «Альбатросом», молча, «пошел» вверх матрос Бодулаев Ильяс.

Когда он достиг самой критической точки и повис над морем, о нем забеспокоились вахтенный офицер и боцман. Под мышкой у Ильяса был зажат прожектор, сам Ильяс молчал, потому что боялся, заговорив, выронить имущество, за которое боцман обещал его убить.

– Центральный! – томно позвал в переговорное устройство вахтенный офицер.

– Есть, центральный!

– Прошу закрыть вахту метристов и опустить «Альбатрос»!

Центральный не понял.

– Почему?

– Потому что на «Альбатросе» у нас висит матрос Бодулаев Ильяс!!!

– А почему он там висит?!!

– Потому что к нему пристегнут!

– А почему он к нему пристегнут?!!

– А потому что.

В общем, матрос висел минут двадцать – ветерок, тепло одет. Потом боцмана наказали.

Доктор Бородулькин на лодке все время улыбался, вздыхал и очень радовался жизни.

Доктор Бородулькин для всех находил ласковые слова.

А почему он для них находил ласковые слова? Может, он нездоров был?

Нет! Он был абсолютно здоров, просто он трезвым никогда не был.

Командир решил излечить доктора от этой напасти, тем более что на него давил изо всех сил зам, который ходил и шептал ему в спину: «Доктор опять пьяный! Ко всем пристает со своей любовью!»

Командир вызвал доктора к себе и сказал ему:

– Вам предстоит немедленно излечиться!

На что доктор, улыбаясь, сказал: «Хорошо».

Поехали в психиатрическую лечебницу (случай-то очень тяжелый) просто немедленно. Сопровождающим назначили заместителя.

Доктор, как только приехали, так и сказал заму:

– Вы здесь посидите, а я схожу, процедуру ускорю, у меня здесь все знакомые.

Зам остался сидеть, полный ответственности момента, а док пропал.

Правда, он не совсем пропал. Он пошел и договорился о том, что в приемном покое у него сидит зам – псих и пьяница.

Зама аккуратненько пригласили на оформление. Он там минут двадцать отвечал на всякие дополнительные вопросы, а потом сообразил, да как заорет: «Это не меня привезли лечиться, это я привез лечиться!» – после чего его уже связали.

Зама хватились в понедельник.

Командир заметил, что док в строю, а зама нет.

– Что случилось? Где заместитель? – спросил командир.