Морской Ястреб - Рафаэль Сабатини

Лайонел тут же придумал подходящее место. Он повернулся и показал на мыс Трефузис и залитую солнцем громаду Годолфин-Корта.

— Вон там, на мысу, куда падает тень замка. Завтра в восемь вечера, когда не будет луны. Я устрою так, что он придёт.

— Положитесь на меня, — заверил мастер Ли. — А деньги?

— Как только вы благополучно доставите его на корабль, приходите в Пенарроу, — ответил Лайонел, из чего можно сделать вывод, что он всё-таки не очень доверял мастеру Ли и решил дождаться завершения их предприятия.

Шкипер чувствовал себя вполне удовлетворённым. Ведь если молодой джентльмен не расплатится с ним, то всегда можно вернуть сэра Оливера на берег.

На этом они расстались. Мастер Лайонел вскочил в седло и ускакал, мастер Ли сложил ладони рупором и окликнул своё судно.

Пока авантюрист стоял у реки в ожидании лодки, на его грубом лице блуждала улыбка. Доведись мастеру Лайонелу увидеть эту улыбку, то, возможно, он и задумался бы, насколько безопасно входить в сговор с негодяем, который верен своему слову лишь тогда, когда ему это выгодно. В предложенной авантюре мастер Ли видел прекрасную возможность изменить союзнику к немалой для себя выгоде. Совести у него, разумеется, не было, но, как все негодяи, он любил побить ещё большего негодяя его же оружием. Как ловко, как вдохновенно обведёт он мастера Лайонела вокруг пальца… И, предаваясь этим приятным размышлениям, мастер Джаспер Ли довольно посмеивался.

На другой день мастер Лайонел с утра уехал из Пенарроу под тем предлогом, что ему необходимо сделать кое-какие покупки в Труро. Вернулся он около половины восьмого и, войдя в холл, сразу же увидел сэра Оливера.

— У меня есть для вас поручение из Годолфин-Корта, — сообщил он и заметил, что старший брат изменился в лице и застыл на месте. — У ворот меня встретил какой-то мальчишка и попросил передать вам, что леди Розамунда желает немедленно поговорить с вами.

Сердце в груди сэра Оливера замерло, затем бешено забилось. Она зовёт его! Возможно, она смягчилась после вчерашнего. Наконец-то она согласилась встретиться с ним!

— Да благословит тебя Господь за добрую весть! — Голос сэра Оливера дрожал от волнения. — Я сейчас же еду к ней. — И он бросился к двери.

Нетерпение нашего джентльмена было столь велико, что он даже не подумал сходить за пергаментом — своим надёжным защитником. Оплошность эта оказалась для него роковой.

Бледный как смерть Лайонел, отступив в тень, молча наблюдал за братом. Ему казалось, что он задохнётся. Когда сэр Оливер скрылся за дверью, Лайонел сорвался с места и бросился за ним. Совесть молодого человека возмутилась против злодейского замысла. Но страх заглушил его мгновенный порыв, напомнив, что если он не предоставит событиям идти своим чередом, то поплатится собственной жизнью. Лайонел вернулся и нетвёрдой походкой побрёл в столовую.

Стол был накрыт к ужину, как и в тот вечер, когда с раной в боку Лайонел, шатаясь, пришёл к сэру Оливеру в поисках убежища и защиты. Не подходя к столу, он направился к камину, сел в кресло и протянул руки к огню. Ему было очень холодно, зубы стучали. Он никак не мог унять дрожь.

Вошёл Николас и спросил, будет ли молодой хозяин ужинать. Лайонел, запинаясь, ответил, что, несмотря на поздний час, подождёт возвращения сэра Оливера.

— Разве сэр Оливер куда-нибудь уехал? — спросил удивлённый слуга.

— Да, только что. Куда, я не знаю. Но раз он не ужинал, то, вероятно, скоро вернётся.

Отпустив слугу, молодой человек остался съёжившись сидеть у камина во власти душевных страданий. Думать он не мог. Одно за другим в его голове проносились воспоминания о неизменной и преданной любви брата, на проявления которой тот всегда был так щедр. Чем только не пожертвовал сэр Оливер, чтобы спасти его после гибели Питера Годолфина! Безграничная любовь брата, его готовность на любые жертвы склоняли Лайонела к мысли, что даже в крайней опасности сэр Оливер не предаст его. И вот презренный страх, сделавший из него негодяя, пронзает его своим жалом и нашёптывает, что это всего лишь предположения и доверять им опасно; что если сэр Оливер всё-таки обманет его ожидания, то он погиб, безвозвратно погиб.

Когда все аргументы исчерпаны, наше окончательное суждение об окружающих выносится на основании того, что мы думаем о самих себе. Зная, что сам он не способен на жертвы ради сэра Оливера, Лайонел не мог поверить в то, что брат и в будущем, если того потребуют обстоятельства, проявит самопожертвование. Он вновь вспомнил слова, произнесённые сэром Оливером в этой самой комнате два дня тому назад, и окончательно пришёл к убеждению, что означать они могут только одно.

Затем пришли сомнения и в конце концов уверенность совсем иного рода — уверенность в том, что дело здесь совершенно в другом и он это знает. Теперь он твёрдо знал, что лгал себе, стремясь оправдать содеянное. Он сжал голову руками и громко застонал. Он — негодяй, коварный, бездушный негодяй! Весь содрогаясь, Лайонел встал. Хотя уже было восемь часов, его охватила решимость пойти за братом и спасти его от страшной участи, ожидающей его в ночи, там, на берегу.

Но страх вновь одержал верх: решимость Лайонела угасла, и он опять опустился в кресло. Мысли его приняли другое направление. Он снова, как в тот день, когда сэр Оливер ездил в Арвенак требовать удовлетворения у сэра Джона Киллигрю, подумал, что, устранив брата, на правах законного владельца сможет распоряжаться всем, чем сейчас пользуется по его щедрости. Эта мысль принесла молодому человеку известное утешение. Ведь если ему суждено терзаться муками совести, то, по крайней мере, терзания его будут вознаграждены.

Часы над конюшней пробили девять раз. Лайонел плотнее прижался к спинке кресла. Возможно, дело ещё не кончено. Лайонел мысленно видел всё происходящее во тьме ночи. Он видел, как Оливер в нетерпении спешит в Годолфин-Корт, как из мрака появляются неизвестные люди и набрасываются на него. Вот сэр Оливер повержен на землю, он пытается сбросить с себя нападающих, но его связывают по рукам и ногам, затыкают рот кляпом и быстро несут вниз по склону к шлюпке.

Так Лайонел просидел ещё полчаса. Теперь, должно быть, всё кончено, и, похоже, эта мысль успокаивает его.

Снова вошёл Николас, встревоженный, не случилось ли с сэром Оливером какого-нибудь несчастья?

— Что за несчастье может с ним приключиться? — проворчал Лайонел, как бы подшучивая над опасениями слуги.

— Дай-то Бог, чтобы ничего не случилось, — ответил слуга, — только нынче у сэра Оливера нет недостатка во врагах. С наступлением темноты ему бы лучше не выходить из дому.

Лайонел с презрением отверг подобное предположение и для вида заявил, что не станет больше ждать. Принеся ужин, Николас вышел из столовой и отправился в холл. Открыв дверь, он некоторое время вглядывался в темноту, прислушиваясь, не идёт ли хозяин. Раньше он уже наведался в конюшню и знал, что сэр Оливер ушёл пешком.