Мегрэ и осведомитель - Жорж Сименон

— Он по-прежнему боится?

— Да. Он еще спрашивал, не бродят ли незнакомцы возле дома. Потом поинтересовался: «Еще никого не арестовали?» Я ответила, что не знаю. «Даже не было обыска у Манюэля Мори?» — «По-моему, был, — сказала я. — Ко мне приходил комиссар Мегрэ с инспектором Луи, но они мне ничего подробно не рассказывали… Во всяком случае, меня круглые сутки охраняет полицейский».

— Он больше ничего не говорил? — спросил Мегрэ.

— Только то, что каждую ночь меняет пристанище…

Вот и все… Я не могла долго разговаривать, потому что возле меня уже вертелся клиент…

— Продолжайте спать и ничего не бойтесь… Если днем появится что-нибудь новое, обратитесь к инспектору Жанвье на набережную Орфевр.

— Вы едете в Бандоль?

Его уже это раздражало. Все говорили об этом путешествии, словно он сообщил о нем в газетах.

— Так вот! — вздохнул он, глядя на силуэт Жанвье, выделявшийся на фоне деревьев. — Не знаю, хорошо ли это придумано, но каждую ночь он меняет адрес.

— Это, наверное, не так уж глупо… Видимо, немало людей его разыскивают…

Если Мори дал такой приказ, что было весьма вероятно, то за Блохой охотилась вся шпана с Монмартра. А уж с его-то внешностью он не мог раствориться в толпе.

— Я скоро заеду за своим чемоданом. Кстати, дай мне мой билет.

К счастью, отлет был позднее, чем он думал, в 12.55.

— До скорого!

Он велел ехать на улицу Баллю и попросил полицейского, который вел машину, чтобы тот остановился у церкви и подождал его там.

Перед домом толпилось не меньше двухсот человек, и только немногие поднимались наверх, чтобы выразить соболезнование. Кого здесь только не было — и местные лавочники, и сутенеры, и владельцы ресторанов и ночных кабаре.

Начали выносить цветы и венки. Для них потребовались две отдельные машины.

Затем четверо мужчин спустили гроб красного дерева и поставили его в похоронный экипаж.

Церковь находилась неподалеку, к тому же не хватило бы машин, чтобы перевезти туда всех пришедших.

Когда на пороге появилась Лина Марсиа, белокурая и бледная, в глубоком трауре, толпа вздрогнула, как при появлении кинозвезды, и казалось, что вот-вот зааплодирует.

Она села в огромную черную машину, которая медленно двинулась за толпой. Впереди процессии шли служащие «Сардины». За ними — те, кто прежде работал с месье Морисом, люди его возраста и даже постарше.

Они шли степенно, с непокрытой головой, держа шляпы в руках, а из окон высовывались любопытные.

В ослепительном свете солнца это зрелище выглядело особенно торжественным и, наверное, Марсиа остался бы доволен такими похоронами.

Обернувшись, Мегрэ увидел, что процессия, занимавшая всю улицу, растянулась больше чем на триста метров, и полицейским, неуверенно манипулировавшим белыми жезлами, пришлось перекрыть уличное движение.

— Классные похороны, — восхитился проходивший мимо мальчишка.

Церковь действительно уже была переполнена, и свободными остались только первые ряды, отгороженные черными шнурами.

Лина держалась очень прямо и шла одна, по-прежнему впереди, а ее голубые глаза оставались непроницаемыми.

Так же одна она села в первом ряду, а сотрудники покойного во втором.

Люди стояли в обоих нефах, на паперти, а через открытые главные двери в церковь врывались порывы весеннего ветра.

Орган заиграл траурный марш, и через несколько минут началась служба.

Мегрэ, стоя в левом крыле и изучая лица присутствующих, очень скоро заметил Мори. Тот находился в окружении влиятельных, знатных особ, словно имел на это право, хотя был самым молодым из них.

Когда он встретился глазами с Мегрэ, комиссар прочел в них скрытый вызов.

Мегрэ не стал дожидаться окончания церемонии.

Было жарко. Ему хотелось пить. Через несколько минут он уже сидел в прохладном бистро в ожидании кружки пива.

— Вот это похороны по первому разряду, — пробормотал хозяин бистро. От старости у него уже слегка дрожали руки. — Хоронят-то кого?

— Хозяина ресторана «Сардина».

— Это выше, на улице Фонтен?

— Да.

— Мне кажется, он был гангстером…

— Был, в молодости.

Мегрэ залпом выпил кружку пива, расплатился, а затем отыскал черную машину уголовной полиции.

— На Набережную.

— Хорошо, шеф.

Было одиннадцать часов. Он как раз успевал взять чемодан, пожать руку Жанвье и на той же машине ехать в Орли.

Интересно, Лина и Манюэль поедут вместе? А гроб отправят до Бандоля самолетом?

Когда с формальностями было покончено, у Мегрэ оставалось еще немного времени, и он отправился на поиски комиссара аэропорта. Мегрэ хорошо знал его по совместной работе на набережной Орфевр.

— Вы летите в Бандоль?

Мегрэ едва не выругался.

— Да… Кажется, лечу через двадцать минут.

— Скоро объявят посадку…

— Скажите… Вы не знаете, не зафрахтован ли какой-нибудь самолет для перевозки гроба?

— Месье Мориса?

— Да.

— Его отправят в три часа на специально нанятом самолете вместе с женой, разумеется, он — в ящике, а она рядом.

Мегрэ предпочел никак не реагировать на эту остроту.

— Сколько времени займет вся поездка?

— Они должны приземлиться в Тулоне, оттуда похоронная машина перевезет гроб в Бандоль — недалеко, всего четырнадцать километров.

«Пассажиры на Марсель…» — объявил громкоговоритель.

И Мегрэ направился к указанной двери. Десять минут спустя самолет оторвался от земли.

Он дал себе слово, что будет любоваться пейзажем, потому что особенно любил эту дорогу — на юг от Лиона. Однако из этого ничего не вышло: Мегрэ заснул раньше, чем долетели до Роны.

Из марсельского аэропорта его привезли на вокзал, а полчаса спустя поезд отошел на Бандоль.

Ему было очень неудобно держать на коленях чемодан и непрерывно снимать шляпу, чтобы вытереть лоб.

В Бандоле уже на платформе он почувствовал, что солнце буквально обжигает, и даже пожалел, что приехал. У вокзала стояла вереница такси и один старый фиакр. Мегрэ предпочел фиакр.

— Куда вас везти, месье?

— Вы знаете какой-нибудь приличный отель на набережной?

— Будете там через пятнадцать минут.

Колеса вязли в расплавленном от жары асфальте. Город был почти весь белый, как Алжир, вдоль некоторых улиц росли пальмы.