Острая любовная недостаточность - Владимир Колычев

Шуринов остановился, закрыл глаза и сказал:

– Что-то голова кружится.

– Может, «Скорую» вызвать? – спросила она.

– Ну что ты! – Алексей Антонович распахнул глаза, вскинул голову и расправил плечи.

Он смог дойти до машины, но это далось ему нелегко. Марьяна подсела к нему и увидела, как высоко вздымается его грудь. Одышка, сердцебиение, лицо пошло пятнами.

Марьяна мягко прикоснулась пальцами к плечу водителя и тихо сказала:

– Миша, давай в больницу.

Но Шуринов ее услышал:

– Какая больница? Все нормально. Миша, домой!

– Домой, – подтвердила Марьяна. – Но мимо больницы.

Небольшой крюк не займет много времени, зато предотвратит инфаркт. Если вдруг Алексея Антоновича хватит сердечный приступ, то быстрая госпитализация будет очень кстати.

Но медицинское вмешательство не понадобилось. Дыхание свекра выровнялось, сердечный ритм восстановился сам по себе.

Водитель свернул к больничным воротам, но Алексей Антонович осадил его и направил к дому.

– Надо будет душ принять, – сказал он. – Освежить тело и сознание. С мыслями соберусь, буду думать, как быть. Знаешь, почему именно в ду́ше к нам приходят светлые мысли? Там проточная вода. Она обеспечивает подключение к информационному полю земли.

– Да, конечно. – Марьяна глянула на Алексея Антоновича быстро, но внимательно.

Что это с ним, просветление сознания или, напротив, затмение? Мало ли, вдруг умом тронулся?

– Не веришь?

– Верю.

– И я не верю. Сколько раз подключался к этому полю, а момент прозевал. Четко же было сказано, что нельзя продавать акции без разрешения. Я уже так привык к этому, что иного и допустить не мог. А оно вон как обернулось. Но можно подать в суд. Или в полицию заявить! – встрепенулся Шуринов. – Вдруг Ведерников силой принуждал миноритариев?..

– Может, и принуждал, – сказала Марьяна.

– Нет, в суд нельзя. Ведерников обанкротит компанию, а суд ему поможет. Он потом со своими активами в другой гавани всплывет, а мы так и останемся на дне лежать. А вот в полицию можно. В ОБЭП. Так, чтобы Ведерникова сразу за жабры взяли. А там с ним и договориться можно будет. На своих условиях. Но с кондачка его не возьмешь, тут большая работа требуется. Это время. Его выиграть нужно. Ты должна мне в этом помочь.

– Как?

– За Ведерниковым нужен присмотр, и только ты можешь его обеспечить. Прими его предложение. Ты будешь работать, а я уйду на покой, сделаю вид, что ничего не собираюсь предпринимать, а сам… – Шуринов запнулся и покосился на Марьяну.

– Я все поняла. – Она удрученно вздохнула.

– Что ты поняла?

– Не верите вы мне. Думаете, я в сговоре с Ведерниковым.

– Ну…

– Я могла бы плюнуть на вас. – Голос ее затвердел. – Но это не выход. Верите вы мне или нет, но я приму предложение Ведерникова и не позволю ему расклевать вашу долю в бизнесе.

– Да, это было бы хорошо. Я тебе верю, – совсем неубедительно сказал он.

– Не верите. Вы думаете, что у меня роман с Ведерниковым. Он пригласил меня на обед, я ему не отказала. Я хотела стать финансовым директором, и вот он делает мне предложение. Вас пытается задвинуть, а меня выдвигает. К чему такая честь?

– К чему?

– Вот и я о том же. Да, Ведерников меня добивается, но я ему не уступлю. Вы можете думать все, что вам угодно. И жене рассказать, и сыну. Вы отец, Игнат вам поверит. Я оправдываться перед ним не стану. Мы с ним разведемся. Хотя не думаю, что это выход из положения.

– Не надо разводиться.

Марьяна вздохнула и опустила голову. Она не станет цепляться за Игната, если вдруг вопрос встанет ребром. Но говорить об этом не стоит. Иначе Шуринов решит, что Марьяна его шантажирует. Развестись с Игнатом, перейти на сторону Ведерникова и вместе с ним добить семейный бизнес Шуриновых. Любое слово, сказанное в свою защиту, могло только ухудшить ее положение. Значит, не нужно слов. Сейчас она могла защитить свою честь только делом. Работать на благо Шуринова, держать Ведерникова на расстоянии. Только делом и безупречным поведением. Ну а если Шуринов и после этого не изменит свое мнение, то Марьяна умоет руки. И будь что будет.

Жена – не сапер. Она может ошибиться дважды и даже трижды. Тут все зависит от мужа.

Тамаре повезло. Она изменила мужу, это раз, наломала дров, пытаясь его вернуть, два. Но ничего, Трофим ее простил, возвратился в лоно семьи и даже на сторону не смотрел. Он забыл о Марьяне, будь она неладна.

У Ларисы тоже все хорошо. А ведь она Никиту силой на себе женила, потом топориком по голове стукнула. Из-за его чрезмерного влечения к Марьяне. И ничего, живет с Никитой, троих детей от него родила. Может, у них, у Высоковых, с головой не все в порядке. Вроде бы и кровь горячая, и гордость зашкаливает, но любимые женщины могут вить из них веревки.

А Лариса, похоже, как раз из любимых женщин. Во всяком случае, для Никиты. Сколько раз он порывался развестись с ней, а воз и ныне там. Потому что красивая она. С изюминкой. Собственный стиль, хороший вкус, неутомимое стремление к совершенству – все это позволяло ей усиливать природный шарм. Когда-то Лариса казалась гадким утенком по сравнению с Тамарой, а она сейчас такой же белый лебедь. Но с черной душой.

– Привет! – Лариса мило улыбнулась.

Тамара не хотела обмениваться с ней родственными поцелуями, но Лариса легко пошла на сближение и так же непринужденно чмокнула ее в щеку. Поцелуй Иуды. А как еще это назвать?

Никогда не забыть Тамаре тот день, когда ее обвинили в покушении на жизнь Никиты. Как будто это она ударила его топором по голове. Лариса знала, кто виноват на самом деле, но это не помешало ей вызвериться на Тамару.

С тех пор в их отношениях зияла большая трещина. Они пытались ее замазать. Однажды снова объединились в борьбе против Марьяны, но эта сучка сама по себе исчезла с их горизонта, и оборонительно-наступательный союз двух жен сошел на нет. Иногда они встречались на семейных празднествах, но ограничивались дежурным обменом любезностями. Дружбы, как таковой, не было, нет и не предвидится.

– Рада тебя видеть! – Тамара чмокнула Ларису в ответ и принужденно улыбнулась.

– Жаль, что в больнице пришлось встретиться.

– И не говори. А ты к отцу?

Тамара уже вышла из палаты, когда увидела Ларису.

– К отцу.

– Он в порядке. С ним уже можно поговорить.

– Знаю. Я утром была, – с едва заметным чувством превосходства проговорила Лариса.

Это уже второй ее визит к Степану Даниловичу за день, а Тамара сподобилась только на одно посещение. Значит, она плохая невестка.