История Северного круга - Юлия Кузнецова

– Так нельзя, возьми за плечо, – попросила Жорель.

Вместе мы подняли его и усадили обратно на стремянку.

– Ветер силён, снег съедает, – с благодарностью сказал Старец.

Жорель обвела взглядом грязный пол, кастрюли и тарелки с остатками еды, пыльный стол и замызганную раковину.

– Это кто же всё натворил? – спросила она со вздохом.

– Ветер! – откликнулся Старец. – Дыхание природы!

Я даже фыркнул. Неожиданно вышло, но смешно.

– Ты, наверное, есть хочешь? – спросила Жорель.

– Не бросай слов на ветер, не бросай слов на ветер! – заволновался Старец.

Он снова закачался на стремянке.

– Да я не бросаю, не волнуйся. – Жорель погладила его по руке, а потом подошла к заляпанному шкафу и распахнула его.

Там оказались пакеты с пищевым порошком – такие же, как у нас дома. Точнее, не совсем такие: одни были открыты, другие измяты, словно Старец пытался сжевать их целиком. Со многих стёрлись надписи – в общем, разобраться в этом беспорядке было под силу только моей маме. Или… Жорель?

– Дин, включай воду! – распорядилась она. – Давай приведём тут всё в человеческий вид!

Мне не хотелось помогать матери Крамта. Но у неё был такой голос… Я подошёл к раковине и открыл кран. Вода сначала побурчала в трубах. Потом полилась. Леденющая! Похоже, сразу талая, без подогрева. Надеюсь, хотя бы очищенная. Папа бы сразу проверил фильтры. Но где они? Жорель тем временем нашла за холодильником пульт. Он тоже был весь грязный, с бурыми пятнами на кнопках.

Жорель достала из кармана ракушку. Послушала её. Сунула в другой карман, а из первого вытащила салфетку. Протёрла ею пульт. Нажала. Ничего не произошло.

– Крамт! Тут не работает пульт! – громко сказала она.

Молчание.

Я выключил воду и покосился на Жорель. Она тоже странная, что ли? Как Старец, как Чойри. Везёт мне на таких в последнее время.

– Крамт! – снова громко позвала Жорель. – Я же знаю, что ты здесь! Иди сюда, нужна твоя помощь.

Дверь распахнулась. На пороге стоял Крамт, руки в боки.

– Я не стану вам помогать, – заявил он, не глядя на Старца.

– И не надо, – откликнулась Жорель. – Вот пульт почини.

Крамт с отвращением взял пульт двумя пальцами и куда-то вынес.

Через некоторое время распахнулись двери ещё одного шкафа, который я не заметил.

– Ага, – удовлетворённо сказала Жорель. – Крамт починил пульт. Спасибо, дорогой!

В шкафу обнаружились приборы для уборки: пылесос, электрощётка, несколько банок с чистящими средствами, ведро и огромный таз из прозрачного лагриума, в каком купают младенцев. Жорель опустилась на колени, пошарила по стенке. Послышался щелчок.

– Дин, проверь-ка воду!

Я послушался. Сунул палец под струю воды и вскрикнул. Горячая!

– Ага, – снова улыбнулась Жорель. – Ну, поехали?

Только мы никуда не поехали. Мы остались на месте – отмывать кухню. Сначала всё пропылесосили, потом я набрал ведро воды, и Жорель вымыла пол. Она нашла жёсткие губки и отдраила плиту. А я стоял с бутылкой чистящего средства и пшикал им туда, куда она указывала. Изредка Жорель доставала ракушку и прикладывала к уху. Потом убирала обратно в карман и снова принималась за работу. Мусор, пыль и объедки не пугали её: она собрала их в большой прозрачный мешок и поставила у выхода.

Потом она вытерла пыль – со шкафов и с кровати в углу, которую я сначала не заметил. Ну то есть не совсем с кровати – с чего-то вроде длинного низкого табурета: на нем не было ни одеял, ни матраса.

Мне Жорель выдала тряпку и указала на стремянку.

– Протри осторожно, там, где сможешь достать, – попросила она. – Только не пугай Старца.

Я подошёл к нему сбоку.

– Ветер в рукавицу не возьмёшь! – предупредил он меня обеспокоенно.

– Да я с краю только, – пообещал я, осторожно смахивая пыль со ступенек.

Старец затих и только еле слышно дышал, как затаившийся в снегу песец.

Жорель тем временем вскипятила воду и, перебрав пакетики с порошками, выбрала несколько. Засыпала их в кипяток.

– Без ветра лес не шевелится, без ветра лес не шевелится! – затараторил Старец, который до этой поры наблюдал за нами молча.

– Каша скоро будет готова! – пообещала Жорель.

Пахло вкусно. У меня забурчало в животе. Но я всё равно не смог бы проглотить ни ложки. Мы столько всего отмыли, слили так много грязной воды в узкий сток, что меня мутило от отвращения.

А Жорель была совсем не брезгливая. Она вытащила из шкафа таз, попросила меня вылить в него несколько кастрюль с горячей водой, развела там какой-то порошок, и получилась голубоватая пена. К моему потрясению, она осторожно взяла дедушку-гнома и перетащила к тазу.

– Без рук! Без ног! – выкрикивал испуганный Старец и вертел головой во все стороны. – А ворота отворяет! А ворота отворяет!

– Это ветер, – ласково сказала Жорель. – Правильно? Я ведь угадала? Ветер? Хорошо! Сначала искупаешься, а потом будет каша. Ладно? Вкусная каша.

И она засунула его прямо в пену. А потом осторожно стащила с него одежду, выудила её и шлёпнула в раковину. Старец крутил головой, испуганно озираясь, а потом затих.

– Крамт! – снова позвала Жорель. – Темнеет. А тут, похоже, не работает освещение.

Крамт снова вошёл на кухню, всё так же не глядя ни на чистую плиту, ни на дремлющего в пене Старца. Он подошёл к шкафу и стал что-то в нём крутить.

Я примостился рядом со Старцем. Мне было тепло, тянуло в сон. Казалось, я попал внутрь какого-то Поветрия, стал его частью и меня баюкает ветер. Рядом и правда что-то гудело, и я вспомнил рассказы о том, что у Старца живёт домашний ветер, который он поймал и приручил. Где он, интересно? Качает детскую кроватку в соседней комнате? Крамт чем-то щёлкнул, вспыхнула электросвеча на стене.

Вдруг Старец открыл глаза и заговорил:

«Был человек. И была сова.

Сова была не у человека. Она летала по тундре, свободная и счастливая.

Сотня перьев была у совы. Сотня белых перьев, и только одно – золотое. И в пере этом – вся мудрость Севера».

Он замолчал на несколько секунд, наблюдая за тем, как поднимается всё выше и выше мыльный пузырь. Мы с Жорель не сводили с него взгляда, а он сидел, порозовевший, разглядывал распаренные руки и бормотал: