Красивые, дерзкие, злые - Анна и Сергей Литвиновы

Тетя Вера согласилась, и назавтра в больницу пригласили нотариуса. Оформили завещание. А на следующий день ситуация удивительным образом начала, как показалось в тот момент тете Вере, налаживаться.

Про Алисину маму врачи стали говорить, что, конечно, надо беречься, но выздоровление не за горами. Ей разрешили вставать, понемногу гулять и «думать о хорошем». Мать, конечно, пыталась, хотя состояние Алисы, а также угрозы бандитов (которые представлялись обычным москвичам в те времена всесильными) ее очень угнетали.

А тетя Вера тем временем отправилась в УБОП на Шаболовку. Там ее приняли очень серьезно, беседовали вежливо и даже позволили написать заявление о вымогательстве. Оперативники проинструктировали ее: лично ни в коем случае ни с кем из бандитов не встречаться. А коли будут телефонные звонки – записывать их на магнитофон. На этот случай тете Вере вручили под расписку телефон с определителем номера и диктофоном.

Однако прошла неделя, а бандюки никак не давали о себе знать.

Пошло на лад и состояние Алисы. Врачи «Соловьевки» разрешили тетке навестить ее. Предупредили: никаких дурных вестей – ничего, что может потревожить больную.

Алиса предстала перед тетей Верой вялой, заторможенной, подурневшей, но адекватной. (Как ни рылась сама Алиса в своей памяти, этого она вспомнить не могла, как не могла припомнить практически ничего из того времени, что она провела в клинике. Всплывали только какие-то крашенные масляной краской стены, ночь, тени от деревьев. Или вдруг лицо врача – такое красивое, что его хотелось расцеловать.) Потом с тетей Верой долго беседовал молодой доктор. Расспрашивал о состоянии здоровья матери, домашних условиях, материальных возможностях. Сказал, что если процесс реабилитации будет идти теми же темпами, то Алису через неделю можно будет выписать под наблюдение психиатра по месту жительства.

Пообещали выписать и маму. Рекомендовали щадящий режим и массированную лекарственную терапию. Следующую неделю тетя Вера провела, разрываясь между двумя больницами. И сестре, и племяннице требовалось привозить все: от лекарств до еды. Нужно было подкармливать врачей, платить сиделкам.

Мамины сбережения быстро кончились. Тетя Вера заказала переговоры с Бараблином, с дядей Колей. Нужны были деньги, и много. Столичные цены приводили тетку в ужас. Их даже сравнить нельзя было с бараблинскими. Дядя Коля на просьбу раздобыть и срочно прислать денег ответил, натурально, матом. Тогда Вера рассказала супругу о завещанной ей квартире. Это изменило дело. В любом случае, сказала Вера, сестра в долгу не останется. В итоге дядя Коля согласился, чтобы спасти сестру и племянницу, продать машину, старенький «Москвич».

Через неделю пришли деньги. Бандиты по-прежнему не проявлялись. Мама с Верой воспрянули духом: может быть, пронесло? Может, бандиты просто ее попугали и, с ходу не добившись своего, решили отстать от семьи? Или подействовало заявление тети Веры и московский УБОП схватил отморозков?

Наконец наступил счастливый (для мамы и тети Веры) день: Алису выписали из «Соловьевки». Сама девушка, оглушенная лекарствами, которыми ее обильно закармливали врачи, пытаясь избавить от страхов, не помнила своего возвращения в родное гнездо. Только теперь тетка рассказала: она оставила ее дома со строгим наказом дверей никому не открывать, к телефону не подходить – и, окрыленная, бросилась в больницу к сестре.

Но там... Там ее оглушило кошмарное известие: Алисина мама скончалась. Утром у нее случился второй инфаркт. Врачи ничего не смогли поделать.

Впоследствии (рассказала тетя Вера Алисе только сейчас) стало известно: накануне вечером к маме в клинику приходил человек, представившийся оперативником УБОПа. Он провел с ней наедине больше часа. Был ли он и в самом деле сотрудником милиции и о чем он говорил с ней в ее отдельной палате, никто не знал – только спустя пару часов после его ухода мама почувствовала себя худо. Ее отправили в реанимацию, однако к утру, несмотря на все усилия врачей, она умерла. Ради того, чтобы организовать похороны, тетя Вера заложила в ломбард все золотые украшения – свои и мамины.

Как только тело сестры было предано земле, Вера обратилась в риелторское агентство и объявила, что через полгода, когда она вступит в права наследства, следует немедленно продать московскую квартиру Меклешовых. И вечером того же дня, прихватив с собой Алису, уехала в Бараблино.

Она рассудила, что там, на свежем воздухе, при парном молоке, девочке станет лучше – московские кошмары, мол, сами собой улетучатся из сознания бедной сиротки.

Как ни странно, тетя Вера оказалась права. Юный организм справился с болезнью безо всякой дальнейшей врачебной помощи. В один прекрасный день, примерно через неделю после приезда в тетушкин дом, Алиса словно очнулась от глубокого сна. Она помнила, что ее родители умерли, и осознавала, что находится в Бараблине. Однако те две недели, что прошли между смертью отца и матери, практически стерлись из ее памяти, оставив лишь несколько нестерпимо ярких, однако не связанных друг с другом образов: известие о гибели папы... чрезвычайно красивое лицо молодого врача... тени деревьев на стене палаты... похороны мамы...

Спустя полгода после смерти Алисиной мамы тетя Вера, ничего не сказав двоюродной племяннице, отбыла в Москву: вступать в права наследства.

– Прости меня, дочка, – прошептала она сейчас Алисе. – Прости, что ничего не сказала тебе тогда. Прости, что выписала тебя с Москвы... Что московской квартиры с пропиской лишила... Но и ты меня пойми... После смерти твоих мы все в долгах были... Ведь тебя и одеть, и обуть, и ранец купить надо было... А Коля не работал, только пил, да от меня все «контрибуцию» за свою машину поганую требовал...

– Бог простит вас, – машинально откликнулась Алиса, стараясь не смотреть на умирающую. Тетя Вера выглядела настолько худой, сморщенной и несчастной, что язык не поворачивался выговорить ни слова упрека.

– Бог-то ладно... – прошептала тетка. – Кто знает, есть ли он на свете... Ты – меня прости... Скажи, дочка, что простила...

– Простила, тетя Верочка. Конечно, простила, – наклонилась к кровати умирающей Алиса и поцеловала ее в лоб. – Ты же как лучше хотела. Чтоб от бандитов меня подальше увезти...

Та заплакала – и вдруг облегченно уснула.

А очнувшись через пару минут, рассказала Алисе, что квартиру Меклешовых она продала за сорок тысяч долларов. Часть этих денег пошла на новую машину дяде Коле (вот откуда у него взялась бордовая «девяносто девятая», которой мужик чрезвычайно дорожил!). Благодаря деньгам за столичное жилье тетя Вера раздала долги, смогла прилично приодеть и нормально кормить Алису. И правда, вспомнила девушка: если первые несколько месяцев в Бараблине Алиса и карамельки считала лакомством, а гречневую кашу – праздником, то после поездки тети Веры в столицу в доме стали есть и фрукты, и мясо, и шоколад.

– Прости меня, дочка, – снова извинилась тетка. – Я не все деньги за квартиру тогда на тебя потратила... Я на учебу твою откладывала... Но как ты уехала в Москву, такая гордая, и зарабатывать стала... и мне даже слать... Я на себя кое-что потратила... Там, в горке, ящичек потайной... Возьми, это тебе... А то все равно Клавуся притырит...