Путешествие в Талех - Валентин Петрович Городнов

восстания сеида Мохаммеда и напоминающая об одном из наиболее драматических его эпизодов.

После многолетних безуспешных попыток подавить восстание британские колониальные власти решили применить авиацию. И вот в январе 1920 года над лагерем повстанцев в районе Эригаво появились странные, доселе невиданные «птицы», которые начали сбрасывать бомбы. Оправившись от первого шока, дервиши ответили на бомбардировки ружейным огнем.

И вот перед нами остатки авиамотора одного из тех самолетов. Был ли он сбит повстанцами или пытался сесть и разбился — мнения расходятся. Но это сейчас уже не имеет значения. Главное то, что враг понес большой урон, лишившись одного из своих самолетов. И теперь сомалийцы хранят этот кусок железа как символ стойкости патриотов, боровшихся за независимость.

После многих дней, когда перед глазами были все время камни, песок, редкая полузасохшая растительность сомалийской полупустыни и заросший колючими кустарниками буш, мы, к своему удивлению, оказались среди зелени. Это долина Мираши, или, как гласят некоторые карты, Медише. Примерно в сорока километрах к северо-востоку от Эригаво долина переходит в узкое горное ущелье. Жизнь долине дает небольшой ручей, истоки которого находятся где-то в верховьях ущелья. Когда въезжаешь в долину, поражает резкая смена растительности. Появляются высокие, с пышной кроной деревья, сочная, не поблекшая от недостатка влаги трава. Пасутся коровы — верный признак того, что здесь имеется оседлое население. Растут цитрусовые и фруктовые деревья — лимоны, зейтун, дальше вверху тянутся небольшие участки, засаженные дуррой. На горных склонах по обе стороны ущелья зияют черные провалы небольших пещер.

— Манки хауз, — говорит ау Джама. — Обезьяньи жилища.

Действительно, дорогу часто перебегают бабуины. Большой, лохматый, бурого цвета бабуин спрятался за дерево и с любопытством поглядывает на медленно движущуюся машину. Останавливаемся и пытаемся сфотографировать его. Бабуин из осторожности отбегает в сторону, но не уходит, а продолжает рассматривать нас. Люди для него, конечно, не диковинка, но незнакомцев следует на всякий случай изучить.

На склонах холмов, окаймляющих долину, стоят полуразрушенные каменные сооружения — это остатки сторожевых башен, невысоких крепостных стен с бойницами. В середине одного такого укрепления — надгробие могилы одной из жен сеида Мохаммеда; тут же в стене ниша, михраб мечети. Под ногами среди камней находим ржавые патронные гильзы и куски железа, видимо, осколки английских авиабомб, от которых так пострадали эти недостроенные сооружения.

Место здесь очень удобное; благоприятный климат, плодородные почвы, вода… Сравнительно недалеко, к северу, на побережье Аденского залива — порт Лае-Хоре, через который повстанцы вели торговлю с арабскими государствами и получали оружие, боеприпасы, одежду и другие товары. Весьма вероятно, что именно здесь сеид Мохаммед Абдулла Хасан собирался основать вторую после Талеха, а может быть и главную, столицу своего государства.

Трудно, конечно, утверждать со всей определенностью, но многое говорит в пользу этого предположения. Например, и в Могадишо и здесь, в Мираши, мы слышали рассказы о том, что сеид Мохаммед собирался построить огромный мост над долиной, который соединил бы противоположные склоны ущелья. Технически это вряд ли было осуществимо, да, видимо, в этом и не было нужды. Однако подобное намерение свидетельствует о грандиозных замыслах сеида Мохаммеда относительно Мираши. К сожалению, нам не удалось повидать единственного оставшегося в живых строителя здешних укреплений. Этот старец, живший в соседнем селении, куда-то ушел, и никто толком не знал, когда он вернется.

Развалины крепостных сооружений в долине Мираши

Исторические события того времени стали воспоминанием, а для молодого поколения сомалийцев — почти легендой. Сейчас в долине Мираши живет около двух тысяч человек. Так сообщили сомалийцы, которые, после того как мы осмотрели остатки сооружений, пригласили нас отдохнуть и выпить чаю. Под небольшим навесом, служившим укрытием от невыносимого солнца, собралось человек двадцать пять, большей частью старики. Потекла неторопливая, по-восточному размеренная беседа. Отвечал на наши вопросы один старик, другие либо поддакивали ему, либо дополняли его слова. На этот раз мы заинтересовались поземельными отношениями в этом благодатном краю, тем, кому принадлежит земля в долине и на каких основаниях ею пользуются.

— Эту землю мы получили еще при англичанах, — ответил старик, который, видимо, пользовался наибольшим доверием среди собравшихся. — Спрашиваете, кому принадлежит земля? Кому же она может принадлежать, как не богу или государству? Земли здесь не так много. Выращиваем дурру, имеются небольшие сады. У каждой семьи есть скот — овцы, коровы. Когда воды мало, а случается это нередко, откочевываем вместе со своим скотом, по недалеко. С коровами далеко не уйдешь, — добавил старик, как бы ища подтверждения своих слов у сидевших рядом.

Возвращаясь к оставленным в нескольких сотнях метров машинам, мы увидели на одном участке двух быков, запряженных в плуг, — молодой крестьянин пахал землю. Такая картина предстала перед нами впервые, ибо до этого мы не видели, чтобы сомалийцы обрабатывали землю плугом. Проблема плужной обработки земли с использованием тягловой силы — одна из наиболее насущных в Сомали. До сих пор сомалийские крестьяне применяют в основном мотыгу и обрабатывают землю вручную. Внедрение плуга, а также быков в качестве тягловой силы власти считают одной из первых мер по модернизации земледелия.

Наш маленький отряд, состоявший из довольно разных людей, все более превращался в единый, дружный коллектив. Первоначальные опасения насчет «психологической несовместимости» оказались напрасными. С нашими коллегами, сомалийскими учеными ау Джамой и «ленинградцем» Саидом (да, именно «ленинградцем»: Саид постоянно твердил нам, что Ленинград — лучший город в СССР), мы неплохо «стыковались» еще в Могадишо. Там же узнали и симпатичного лейтенанта Ахмеда Хаши, который в отличие от Саида отдавал предпочтение Одессе, где он учился несколько лет. Полицейские Ибрагим и Мохамуд, присоединившиеся к нашему отряду в Бурао, тоже оказались весьма коммуникабельными и симпатичными ребятами. Ибрагим был высоким, худощавым парнем с тонкими чертами лица. На привалах, нередко отложив свою винтовку в сторону, он вытаскивал из кармана книжку и, усевшись в тени машины, принимался читать. Между собой мы прозвали его Аристократом — в нем было что-то утонченное. Второй — Мохамуд — был попроще. Держался все время в стороне, вел себя скромнее, но чувствовалось, что ему не чуждо чувство юмора. Наиболее же частым объектом наших безобидных шуток и розыгрышей был ау Джама, который воспринимал их с полнейшим добродушием и безмятежностью.

ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ К ТАЛЕХУ

Пожалуй, это был единственный случай, когда мы были готовы точно в назначенный срок. Выехали в шесть часов утра, как только взошло солнце и рассвело. Иначе и быть не могло. Нам предстояло преодолеть самый протяженный и