Плащ крысолова - Марина Аромштам

– Тащи сюда вёдра с водой.

Они таскали воду и выливали в короб. Крысы пытались плыть. Их притапливали палками. Джеймсу пришлось влезть внутрь. В воде крысам сложно кусаться…

Наконец Джеймс решил, что всё кончено – теперь нужно вычерпать воду и убрать крысиные трупы. Стенли наполнил вёдра и потащил их из залы. Джеймс хотел было двинуться следом, но тут кое-что заметил. В углу, забравшись на стену, сидела живая крыса. Она была совершенно мокрой. Её задние лапы и хвост покрывала вода. Но ничего похожего на укусы! Эта крыса каким-то чудом оказалась вне драки. Видно, сразу забралась на стену и так там и просидела. Почему Джеймс её не заметил? Да потому что она почти сливалась с желтоватыми досками короба. У Джеймса забилось сердце: альбинос! Настоящий. Он слышал: бывают белёсые крысы. Джеймс быстро оглянулся (Стенли ещё не вернулся), снял перчатку и протянул её раструбом к крысе:

– Ц-ц-ц…

Та сидела, будто окаменела.

– Ц-ц-ц… Ну давай же!

Крысиные усики быстро-быстро задвигались: вход в перчатку – это спасение?

– Эй, – сказал крысе Джеймс. – Может, чем-то она и пахнет. Но это не опасно.

Шаги, позвякивание ведра – это вернулся Стенли:

– Эй! Нашёл что-нибудь?

«Небось тянет шею, как гусь, того и гляди оторвётся. Но ему оттуда не видно».

Джеймс осторожно придвинул перчатку почти вплотную к крысиной морде и другой рукой коснулся основания хвоста. Крыса вздрогнула и нырнула в «нору». Джеймс сунул перчатку за пазуху и запахнул жакет:

– Не, ничего… Задумался… – Он схватил пустое ведро и стал вычерпывать воду. Надо скорее с этим покончить…

И выпустить новых крыс на очищенную арену…

«Придёт она или нет?»

Джеймс стоял у входа в заведение Джимми Шоу. В зале не протолкнуться. Сегодня травля обещает быть бесподобной: после долгого перерыва Шоу выпустит Джеко. Тот будет состязаться с терьером по кличке Билли. Зрители шумно делали ставки. Билли совсем молодой, но проворный и жутко злой. В прошлый раз, когда его выпускали, он за пять минут загрыз сотню крыс. Но рекорд бультерьера до сих пор никто не побил: Джеко требуется три секунды, чтобы покончить с крысой. И он просто пьянеет от крови – продолжает рвать крыс и после того, как закончилось время и раздался звук гонга. Даже после того, как в коробе уже не осталось живых. В прошлый раз, когда Джеймс пытался увести пса с арены, тот на него набросился. Больная нога заставила Джеймса поморщиться: кажется, Шоу уже бросил жребий, какая собака будет первой.

«Если Джеко – она не придёт…»

Жребий пал на терьера Билли.

Джеймс глубоко вздохнул: можно ещё чуть-чуть постоять снаружи. Можно ещё подождать…

«Придёт или не придёт?»

Да, в зале яблоку негде упасть. Но для неё есть место. Лучшее, близко к проходу. Отсюда всегда всё видно. Арена – как на ладони. На стуле – его перчатка. За это место он платит. Каждый раз, когда думает, что она может прийти…

По небу, цепляясь за трубы, наваливаясь на крыши, ползло лохматое облако. Сизое по краям, к середине сгустившееся в черноту.

«Если будет дождь, то придёт…»

Облако доползло до собора Святого Павла. Острый шпиль проткнул тёмную мякоть. Посыпались крупные капли – как водяные шарики. Но даже пыль не прибило… Считается или нет?

В зале завыли: видно, вывели Билли.

Джеймс потянул ручку двери – больше медлить нельзя. Шоу всегда раздражается, если не видит его у арены.

Значит, не пришла…

Из-за угла вынырнул кабриолет. Лошадь остановилась прямо напротив входа. Сердце Джеймса дёрнулось и тут же затаилось. Он шагнул к экипажу, как заводная кукла, открыл дверцу и подал руку. В ответ – чуть заметный кивок:

– Началось?

– Первым будет Билли.

– Свободных мест не осталось?

– Есть одно место. Случайно.

– Случайно? Всего одно место?

Она привычно включилась в игру, изобразив удивление. Ради этого – чтобы его вот так полоснули взглядом – Джеймс и ждал её перед входом.

– Ну и где это место? Покажешь?

Да, ради взгляда. И ради того, чтобы открыть ей дверь, провести к заветному месту. А потом Джеймс смотрел, как она следит за собакой и крысами: никогда не делая ставок, беззвучно, деревянно-прямая, бледная. Он мог бы вечно смотреть на неё. Но боялся, что сердце не выдержит, неправильно шевельнётся, слишком резко подскочит, прорвёт трахею, вывалится наружу. Или рухнет камнем прямо вглубь живота, в незащищённую мякоть. Поэтому он почти не дышал – только смотрел и смотрел…

Гонг! Билли сделал свою «работу», и хозяин его увёл. Шоу начал считать дохлых крыс и объявил результат: на этот раз – сто две крысы. Зал ответил восторженным рёвом.

Джеймс вошёл в короб, чтобы убрать за собакой. Зрителям он безразличен. Но одна пара глаз следит, как он совком подгребает тушки, скидывает в ведро, вытирает тряпкой арену, выпускает туда новых крыс. Да, её глаза видят, как Джеймс становится частью крысиного смертоубийства. Что это для неё?..

– Эй, Джеймс, ты чего так таращился? Ты её знаешь, что ли? – Стенли ткнул Джеймса в бок, когда тот закончил с уборкой. – Ну ты даёшь… Уважа-а-аю!

Джеймс не откликнулся. Стенли не отставал:

– Эта, в шляпке. Конфетка… м-м-м… – он причмокнул, глазки замаслились. – Слушай, она, это самое… – Стенли тут же начал заискивать. – А ты ей меня представь.

Шоу уже вёл Джеко. Тот поскуливал от возбуждения. Джеймс открыл дверцу короба и наступил Стенли на ногу:

– А ну сдвинься! Мешаешь!

Стенли тихонько взвыл:

– Ты чего, белены объелся? Глаза в канаву упали? Копыто твоё дурацкое…

Шоу выдержал паузу – зрители шумно приветствовали собаку – и спустил Джеко с поводка. Джеймс кивнул Стенли: очнись! Тот, всё ещё морщась от боли, ударил в гонг: время пошло. Шоу извлёк из кармана большие часы с брелоком. Через его плечо Джеймс видел секундную стрелку: она ползла по кругу, как маленькое копьё: эт-т-ту, эт-т-ту, эт-т-ту… Крысам отпущено жить не больше пяти минут. И целых пять минут Джеймс может смотреть на неё… Эт-т-ту… Эт-т-ту… Эт-т-ту…

Снова гонг!

Арена сплошь покрылась дохлыми крысами. Шоу позвал собаку, но Джеко не мог успокоиться. Он глухо, утробно рычал, выглядывая живых. Вон метнулась ещё одна. Джеко бросился на неё и продолжал трепать, даже когда Джеймс ухватил его за ошейник и поволок с арены.

– Ну-с, мне кажется, дохлых считать бесполезно. Будем считать живых. Было сто десять крыс. А сейчас… Господа! Мне кажется, здесь больше нет ни одной. Ах, что я говорю! Сто десять минус одна. Джеко убил её после удара гонга.