Тьма - Ирина Родионова

Третий человек за последние дни, и все – десятиклассники. Про Леху и Нику знали мало, обрывками, но слухи, полнясь и разрастаясь, шелестели из каждого угла. Родители, полиция, всклокоченная Рында… Фотографии, облетевшие социальные сети, были в каждом телефоне, их рассматривали и показывали друг другу с каким-то извращенным, нездоровым любопытством. Отовсюду слышались версии: кто и зачем мог сделать это с Рустамом, почему именно он…

Вере тоже хотелось бы это узнать.

Первые смерти были опутаны неизвестностью, и от этого становилось лишь страшнее: школьники додумывали кровавые подробности, находили случайных «свидетелей» и пересказывали слухи на новый лад. В общем, к началу первого урока школа готова была лопнуть от зудящих разговоров.

И только десятый класс хранил отстраненное молчание. Никто больше не хихикал, не подкалывал учителей и не швырялся на уроках бумажками. Ребята были хмурыми, смирными и апатичными. Первую смерть они восприняли легко, вторая царапнула их сомнением, а вот третья… Холодное отчаяние прогрызало тоннели в очерствевших душах.

Они всё понимали. А поэтому внутри их недружного коллектива зародился страх, животный и дикий, заставляющий покрываться стылой испариной.

– Ребята, мы точно не хотим об этом поговорить? – третий раз за урок спросила Чашечка, замершая у исписанной доски. Молчаливые десятиклассники снова подняли на учительницу тяжелые и непонимающие взгляды.

Нет. Мы точно не хотим.

Телефоны были той самой ниточкой, что давала хоть какую-то информацию. И ребята сидели в них, незаметно вычитывая все новые и новые комментарии, стараясь не разглядывать смазанные фотографии. Им нужны были даже бредовые версии и бесконечная бессмысленная ругань.

Вера ничего не читала.

Она нацепила светлую шелковую рубашку и теперь буквально чувствовала, как одноклассники взглядами прожигают ее спину. Наверное, именно Вера должна была биться в истерике, ходить в черной одежде и во всем соблюдать траур. Она, которая ближе всех была к колючему и неприятному Рустаму, но нет. Горели разбитые губы, покрывшиеся бурой корочкой, и Вера то и дело легонько трогала ее языком.

Чашечка тарабанила правила, выдергивала десятиклассников к доске, беспрестанно сама писала длинные цепочки фраз, в общем, делала все, чтобы только они не думали об очередной смерти, не сидели, словно над шеей каждого из них застыл топор.

– Ребята, все будет хорошо, – перед самым звонком жалобно пробормотала Чашечка и закутала руки в бесформенную шаль. – Нам просто нужно это пережить…

– А если кто-то не переживет? – спросил широкий Славик, и в ответ ему заорал визгливый звонок. Вера, дернувшись, едва не вскрикнула от испуга.

Они расползались из кабинета, как готовые к смерти тараканы. Собирая вещи, Вера нечаянно уронила на пол свой дневник, и из него ласточкой выпорхнул тоненький зеленый листочек. Вера присела на корточки, подняла невесомый скелетик – клевер. Совсем недавно Вера волновалась перед контрольной по биологии, стояла у окна и кусала губы, пытаясь унять нервную дрожь в руках.

Ника подошла к ней, не сказав ни слова. Протянула что-то, улыбнулась:

– Держи. На удачу, это талисман. Помогает с контрольными.

И ушла, будто ничего и не было. Вера тогда, помнится, проводила ее изумленным взглядом, но тонкий клеверный листочек почему-то сохранила.

Контрольную в тот день она написала на пятерку. А высушенный клевер так и остался лежать в дневнике, немое напоминание о погибшей Нике.

Поднявшись, Вера положила дневник на парту, а высушенный клевер растерла между пальцами. Светлый прах рассыпался по воздуху без остатка.

Она двигалась автоматически: что-то отвечала бледным и взволнованным подружкам, растягивала резиновые губы, улыбаясь невпопад, говорила редко и мало, теребя нежный рукав блузки. Заплетенные в косу светлые волосы дарили головную боль, и Вера была этому рада – боль хотя бы отвлекала от мыслей о Рустаме.

На перемене к сгорбленной девушке подошел Витя, смущенно покусывающий губы. Наушники он крепко сжимал во влажной ладони.

– Привет… Ты как?

– А?.. – очнулась Вера. Подружки мигом примолкли.

– Ты нормально? Помощь не нужна? – через силу спросил Витя.

– Нет, не нужна… – Она удивленно скользнула по нему взглядом, но тот, кивнув, сразу же отступил назад. И что на него нашло?..

Обычно веселая физкультура тянулась мрачно и неторопливо. По обыкновению перед каждым уроком они носились по коридорам, Леха с Рустамом запрыгивали в женские раздевалки, и девушки оскорбленно визжали, прикрывая бледные тонкие тела спортивными олимпийками и невесомыми кофточками. Десятиклассники швырялись кроссовками, бегали беззаботными детьми, порой умудряясь подраться или спрятать чей-нибудь пиджак, а потом долго и нудно разбирались с Чашечкой и физруком…

Но сейчас они молча пришли, молча переоделись и молча вышли в спортивный зал, где у каждой стены голым лесом стояли лыжи, от крошечных детских до гигантских, которые подошли бы и великану.

– Э, балбесы-десятиклассники! – дружелюбно крикнул физрук Федор Павлович, появляясь из своего захламленного кабинета, больше напоминающего спортивную подсобку. – Чего такие тухлые? Где крики, где возня, где разборки?! Заболели, что ли, все разом?

– У нас вообще-то третий одноклассник подох, – отозвался Максим, подхватывая свои лыжи.

Рядом с ним неловко возился Славик, и его брюхо студенисто колыхалось из стороны в сторону. Вера отвела глаза, почувствовав новый приступ тошноты.

– Подох и подох, черт с ними, – тяжело дыша, сказал Славик.

– Пончик! – изумился физрук. – Что за неуважительное отношение?! Настоящий товарищ такого себе не позволит.

– А я им и не товарищ, – отозвался Славик и, тяжело бахая ногами по полу, направился к лавочке.

Вера вытащила чистенькие лыжи, по привычке запустила ладонь внутрь ботинка – влажный. Значит, с утра кто-то уже пробежался на лыжах по свежим сугробам. Скривившись, Вера натянула на ноги махровые носки, стараясь не думать о мокром и горячем нутре лыжного ботинка, потому что он напоминал ей…

Кровь он ей напоминал.

Физрук стоял над десятым классом, возвышаясь неприступной громадой, раздавал зычные приказы и дул в свисток, что висел на сморщенной крепкой шее. Физрук был отличным мужиком – добродушный и напористый, он никогда не ставил двоек, но жестко карал физическими упражнениями за любой прогул. Только вот Вера держалась в стороне и от него, впрочем, как от любого взрослого человека.

Она тихо сидела на лавочке и рассматривала свой маникюр, будто только глянцевые ногти волновали ее этим утром. Рядом щебетали о чем-то подружки, но Вере не хотелось их слушать.

Все казалось фальшивым, неискренним и пустым.

– Простите, – незаметный Малёк, все еще одетый в зеленый свитер и черные школьные брюки, смущенно тронул физрука за локоть. Тот обернулся, и глаза его мигом вылезли из орбит: