Мужчина — это вообще кто? Прочесть каждой женщине - Елена Новоселова

Вот предписания отцам по воспитанию детей:

«Наказывай сына своего в юности его, и успокоит тебя в старости твоей. И не жалей, младенца бия: если жезлом накажешь его, не умрет, но здоровее будет, ибо ты, казня его тело, душу его избавляешь от смерти. Если дочь у тебя, и на нее направь свою строгость, тем сохранишь ее от телесных бед: не посрамишь лица своего, если в послушании дочери ходят […]. Воспитай детей в запретах и найдешь в них покой и благословение. Понапрасну не смейся, играя с ним: в малом послабишь – в большом пострадаешь скорбя. Так не дай ему воли в юности, но пройдись по ребрам его, пока он растет, и тогда, возмужав, не провинится перед тобой и не станет тебе досадой и болезнью души, и разорением дома, погибелью имущества, и укором соседей, и насмешкой врагов, и пеней.

Чада, любите отца своего и мать свою и слушайтесь их, и повинуйтесь им во всем. С трепетом и раболепно служите им».

Церковные установки подкреплялись светским законодательством. Согласно Уложению 1649 года, дети не имели права жаловаться на родителей, убийство сына или дочери каралось всего лишь годичным тюремным заключением, тогда как детей, посягнувших на жизнь родителей, закон предписывал казнить «безо всякие пощады». Это неравенство было устранено только в 1716 году, когда Петр I собственноручно приписал к слову «дитя» добавление «во младенчестве», ограждая тем самым жизнь новорожденных и грудных детей.

Послушаем сыновей, живших задолго до нас.

«Между родителями и детьми господствовал дух рабства, прикрытый ложною святостью патриархальных отношений… Чем благочестивее был родитель, тем суровее обращался с детьми, ибо церковные понятия предписывали ему быть как можно строже… Слова почитались недостаточными, как бы убедительны они ни были… Домострой запрещает даже смеяться и играть с ребенком» (Костомаров, 1887. С. 155).

«Несмотря на мягкость, он был деспотом в семье; детская веселость смолкала при его появлении. Он нам говорил „ты“, мы ему говорили „вы“… Внешняя покорность, внутренний бунт и утайка мысли, чувства, поступка – вот путь, по которому прошло детство, отрочество, даже юность. Отец мой любил меня искренне, и я его тоже; но он не простил бы мне слова искреннего, и я молчал и скрывался», – пишет Н. П. Огарев.

«Не было мне ни поощрений, ни рассеяний; отец мой был почти всегда мною недоволен, он баловал меня только лет до десяти… […] Отец мой не любил никакого abandon, никакой откровенности, он все это называл фамильярностью, так, как всякое чувство – сентиментальностью. […] Он видел, как улыбка пропадала с лица, как останавливалась речь, когда он входил; он говорил об этом с насмешкой, с досадой, но не делал ни одной уступки и шел с величайшей настойчивостью своей дорогой», – вторит ему А. И. Герцен (1812–1870).

Известный писатель граф В. А. Соллогуб (1813–1888) пишет, что «в то время любви детям не пересаливали. […] Их держали в духе подобострастия, чуть ли не крепостного права, и они чувствовали, что созданы для родителей, а не родителя для них».

Да, так было. Не думаю, что современного человека может порадовать такой тип отцовства.

Однажды к нам в эфир позвонила дама, которая недавно развелась с мужем. У них рос маленький сын. Женщина считала, что отец, который продолжал активно общаться с ребенком, слишком суров и груб. Ее вопрос был о том, как призвать отца к порядку, как заставить его воспитывать сына «правильно» с ее собственной точки зрения. Вопрос меня не удивил, так как пара развелась всего несколько месяцев назад и страсти еще не остыли. Женщина могла оценивать стиль поведения бывшего мужа слишком эмоционально. Удивило другое. Вслед раздался звонок возмущенной слушательницы, которая укоряла меня в том, что я не посоветовала молодой маме немедленно обратиться в органы опеки и не научила ее, как спасти ребенка от тирании и издевательств отца. Как быстро в голове этой женщины родились ярлыки: «издевательство» и «тирания»! Как легко она решила, что незнакомой даме необходимо бежать жаловаться в государственные органы! Не самой решать вопрос взаимоотношений с бывшим мужем, а найти на него управу.

Ах, как жаль, что нет у нас «органов по спасению» от измен и невнимания! А ведь были, и совсем недавно. Профкомы, месткомы и парткомы сохранили немало семей, которые, ненавидя и уничтожая друг друга, прожили в вечной войне до последнего часа.

Сильна, сильна традиция!

Да и как же ей ослабнуть, если правитель до недавнего времени в общественном сознании воспринимался то как «царь-батюшка», то как «отец народов», то как «вождь и учитель». Во всех этих ипостасях мужская фигура олицетворяет власть, контроль, дисциплину и величие. Отцовские качества властной вертикали в какой-то степени, на бессознательном уровне, понижали уровень персональной, личной ответственности за себя и за семью.

Опять мысленно возвращаюсь в недавние советские времена. И опять по вполне понятной причине: современных отцов воспитывали мужчины советских времен. И здесь складывается очень интересная картина! Отец оценивался по своим заслугам перед родиной и государством. Хороший работник, ударник с портретом на «Доске почета», и если к тому же не пьет – цены ему нет. Ни у жены, ни у сына не было ни малейших причин жаловаться, все гордились главой семьи. Когда «идеальный отец» возвращался с работы, все ходили на цыпочках, чтобы дать ему отдохнуть. Свои основные, традиционные, отцовские обязанности он выполнял: кормилец, дисциплинатор и образец для подражания. Жене и в голову не могло прийти упрекнуть» хозяина» в том, что он ребенком не занимается и по хозяйству ей не помогает.

Интересно то, что над любым мужчиной стоял властный, неумолимый и правильный «отец» – государство. На нерадивого отца семейства, пьющего, плохо работающего, подающего плохой пример сыну, всегда можно было пожаловаться в местком и профком – чтобы они призвали к порядку, проработали, пропесочили. На какое-то время хватит… И важным было не возможное «исправление» отца, а само наличие высшей силы, на помощь и покровительство которой можно было рассчитывать. Тот же патриарх, но в профиль. Та же идея, что о нас есть кому позаботиться и нам есть с кем разделить ответственность за личную судьбу.

Казалось бы, последние десять-пятнадцать лет патриархальные представления должны были разлететься в клочья, социальное сиротство стало очевидным.

По выражению Игоря Кона, нам всем нужно повзрослеть и «символически осиротеть», чтобы наконец-то понять: государство равнодушно к судьбе отдельного человека, оно не воспитывает и не кормит своих граждан, а только их контролирует в своих интересах. Человек должен сам максимально заботиться о себе, взять на себя личную ответственность за все происходящее с ним.

Но, увы, «сиротства» не случилось. Стоит посмотреть репортажи встреч «отцов с народом», как всякая иллюзия самосознания тает, как неубранный снег. Глаза людей горят восторгом и надеждой: «Вот приедет барин, нас рассудит». А в Интернете гремит подростковая истерика с иждивенческими воплями. Я имею в виду массовые комментарии по любому трагическому поводу. Пилот самолета напился, газель перевернулась, пожар случился – во всем виноваты «отцы отечества». И все это предельно злобно, глупо и огульно.