Ставка лоха - Джеймс Суэйн

— Я не ошибся.

— А что если ты не вычислишь, как дилер мошенничает?

— Тогда буду играть в шаффлборд[19] и жаловаться на свой геморрой.

Она хихикнула.

— Извини, босс.

Валентайн хотел попрощаться, но потом вспомнил о правилах вежливости.

— Спасибо, что нашла моего друга.

— Как думаешь, смогу я когда-нибудь стать настоящим детективом?

— Безусловно.

Мейбл повесила трубку и ощутила головокружение. Тони обычно не разбрасывается комплиментами. И даже не ругался за то, что она сказала Жаку, что он вернет деньги. Значит, получается. Он выбирается из своего дурного настроения. Наконец-то.

Как же Мейбл ненавидела Кэт! Неужели она не видит, что сердце Тони еще не оправилось после смерти жены? Поэтому он грызется с сыном, грубит незнакомым людям по телефону и костерит клиентов, когда ему заблагорассудится. Валентайн подавлен, и ему не нужна пышногрудная женщина в трико. Ему нужен человек, который будет о нем заботиться, вести дела в его фирме и понимать его, когда нужно. Ему нужен друг. И Мейбл считала себя лучшим кандидатом на эту роль.

Ее отвлек звонок в дверь. Мейбл вышла в гостиную, ожидая увидеть бело-синий грузовичок «Федерал Экспресс» на подъездной дорожке. Но там стоял ослепительно розовый «Мустанг». Мейбл придала лицу приятное выражение и открыла дверь.

— Мейбл, — завопила Зоуи и повисла на ней.

Девочка выглядела как-то необычно. Мейбл поняла, что Зоуи смыла жуткую черную краску с волос. Кэт поднялась следом и поцеловала Мейбл в щеку. На ней были тертые джинсы и облегающий свитер. Мейбл сжала зубы. Неужели вся одежда должна облеплять тело?

— Господи, как я рада вас видеть, — сказала Кэт.

Мейбл сглотнула.

— А где вы были?

— Длинная история. Тони дома?

— Уехал вчера.

— Он, наверное, злится, что я не звонила. — Кэт обняла дочь за плечи и нежно взъерошила ей волосы. — Мне разрешили сделать только один телефонный звонок. И я позвонила своему адвокату.

— Один звонок? В каком смысле?

Продолжая обнимать дочь, Кэт сделала глубокий вдох.

— Я была в окружной тюрьме Оринджа.

Кэт приехала прямо из тюрьмы, они с Зоуи даже не успели поесть. Мейбл сварила кофе, достала яйца и хлеб и сделала гренки, чувствуя себя при этом отвратительно. Она как-то провела пару дней за решеткой из-за одного из своих вымышленных объявлений. То было самое унизительное воспоминание за всю ее жизнь.

Кэт сидела за столом в кухне и изучала дно своей чашки. Она рассказала все, только когда до них донесся звук включенного Зоуи телевизора.

— Ральф, мой бывший муж, зашел к нам после шоу и пытался впарить мне бумаги, по которым он больше не должен платить алименты. Я взорвалась. — Телевизор затих, Кэт перевела взгляд на стену. — Зоуи! Ты знаешь правила. Не прыгать с канала на канал. — Звук появился опять, и Кэт расслабилась. — Так о чем я? Ах, да, я избила Ральфа.

Мейбл повернулась от плиты.

— Правда?

— Ага. Заломила ему руку за спину и чуть не выдернула все его волосенки. У него на башке волосы пересажены. Такими рядками, как на кукурузном поле. Теперь это в прошлом!

Картинка была замечательная. Мейбл отнесла тарелку Зоуи в комнату, потом поставила вторую перед Кэт.

— Вы просто ангел, — сказала Кэт, поливая гренки кленовым сиропом. — Ральф написал заявление, и меня арестовали за избиение. Слава Богу, у меня есть Зоуи.

— Что она сделала?

— Спасла мою задницу, — ответила Кэт. С ее подбородка упала капля сиропа. — Она перешла на попечение Ральфа, пока я была в тюрьме. Он заставил ее смыть краску с волос. Потом выбросил все ее наряды и купил ей одежду в «Кмарте».[20] Надо думать, просто чтобы поквитаться со мной. А Зоуи у нас та еще шпионка. Она обшарила квартиру Ральфа и нашла пачку повесток в ящике комода. Видимо, он с тех пор, как бросил меня, швырял чеки направо и налево на Восточном побережье. Зоуи догадалась, что папаша наш в бегах, и позвонила мне в тюрьму. Я рассказала все своему адвокату. И сегодня Ральф предстал перед судьей.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — резюмировала Мейбл.

Кэт вытерла губы салфеткой.

— Еще не совсем.

— То есть?

— Мне нужно найти Тони. У нас шоу в Мемфисе на следующей неделе.

Мейбл забрала тарелку у Кэт, отнесла ее в раковину и ополоснула горячей водой.

— Он уехал в круиз. — Слова слетали с ее губ неосознанно.

— В… куда?

Мейбл обернулась, на ее лице была написана решительность.

— Он не сказал.

— Хотя бы в какую сторону?

— Тони говорил, что доедет на машине до Майами и купит билет на первый попавшийся круиз. Сомневаюсь, что он заранее выбрал направление. Он просто хотел…

— Забиться в угол? — Щеки Кэт горели, но голос остался ровным. — Почему же вы мне сразу не сказали, Мейбл? У меня за последние дни и так было достаточно сюрпризов.

Взгляд Кэт стал холодным и чужим. Мейбл стояла на своем. «Пусть Господь поразит меня на месте за ложь», — подумала она. Этой женщине не понять, как Мейбл любит Тони, — любит его принципы, его ценности, его большое прекрасное сердце. Она не позволит Кэт еще раз причинить ему боль.

— Извините, — только и произнесла Мейбл.

Швейцар у входа в «Лоуз», заторможенный кубинец, смотрел так, словно никогда не видел машины с пробегом в сто шестьдесят тысяч миль. Валентайн бросил ему ключи, они ударились ему в грудь. Швейцар надулся, готовясь огрызнуться.

— По-английски говорите? — спросил Валентайн.

Швейцар изобразил смертельную обиду. Вопрос Валентайна был явно не политкорректным в этой части света.

— Полицейский? — спросил швейцар.

— Покажите вашу «грин кард»,[21] и я покажу вам мой значок.

Швейцар прыгнул в «Хонду» без дальнейших пререканий. Валентайн рассмеялся впервые за этот день, и ему стало лучше. Он вошел в фойе.

В «Лоуз», гостинице громадных размеров, было холодно, как на полюсе. Бестолковое строение. Вдоль всего пляжа высились гигантские монолиты гостиниц с изысканными коврами и прекрасными картинами. А Майами нужно было совсем другое: маленькие домики на берегу с бамбуковой мебелью и прохладной плиткой на полу. Таким Майами-Бич и был раньше. И он был прекрасен. А этот новый — нет.