Сон негра - Даниил Юрьевич Гольдин
Шрифт:
Интервал:
Дернул ногой, другой тоже дергать стал. Как лягушонок. Вполне себе удивленный. Дрыгаюсь-дрыгаюсь, вдруг оборвалось и не тащит больше. И спокойно стало совсем. Я снова к Щуке прильнул. Так и поспать можно. Правда что ли желания исполняет? Обнял ее, глажу ласково. Пока мягкая.
Дергают снова. Теперь за шиворот. Не буду вырываться, теперь удобнее Щуку держать, и пусть тянут, раз уж я так понадобился кому-то. Долго. Уснул бы, да Щука тяжелая.
Рывками тянут, ритмично, уверенно.
Вдруг чувствую: остановились, и по макушке задело что-то. За плечо рука взяла. Человеческая. Сжала крепко, потом отпустила. Вторая рука за лицо меня трогает. Третья по шее гладит, и тут же крюк под ключицу всадили. За кость зацепили – и снова тянут. Прагматично, без лишних церемоний. Да и мне так удобнее. Хорошо хоть не в рот крюк. Цепанули нас с тобой на тройник, Щука. А нам ведь и тут хорошо было.
А потом меня по камням склизким из воды вытащили. Щука тяжелая сразу стала, скользкая. Пролилась между руками, и лежать где-то осталась, а я сжался весь, ногами ее удержать пытаюсь. Головой приложился обо что-то, через острый угол какой-то меня перекинули, и свет в лицо.
Такой яркий, что и не понимаю, чем от темноты отличается. Не могу поверить, что по другому бывает. Слишком белый. А что это значит-то, что он белый? Режет глаза. Моргаю, не моргаю – все свет. Слышу:
– Вы дурак, Александр Сергеевич?
Руками в свете шарю: плечи, голова, волосы длинные распущены, мокрые. Вода капает. Голос Танин, но что-то не так. Все еще вижу только темные пятна. Лежу на боку, скрючился. Бетон шершавый. Моргаю.
– Зачем вы чернила нюхали?
Откуда знать ты можешь, если б Таней была? Выдаешь себя, Государь.
– Дурак, Государь, – отвечаю, водой отплевываюсь, – Не гневайтесь попусту.
Тяжкий вздох.
– Нет здесь Кощея. Я вас вытащила только что.
Силуэт вижу: глаза привыкают. Молчу, пока картинка не становится четкой. Татьяна будто сидит рядом, но не она это. Я-то уж узнаю Государя-батюшку. Особенно когда накануне имел с ним беседу. В руках здоровенный арбалет, не для женских рук ласковых. Орнаментом тонким покрыт весь, металла темного. Громоздкая катушка под рукоятью – на нее трос намотан. По полу мокрыми кольцами вьется.
– Государь, лучше к женам своим отправьте, не валяйте дурака, – говорю, от воды отхаркиваюсь.
Склоняет голову на бок. Смотрит пристально. Ждет чего-то.
– Кто еще знать мог, где меня ловить? Зачем эту игру затеяли, Государь? Не похожи вы слишком на Таню. Не обмануть вам меня. Откуда вы узнали, что я с зельем сделал?
Все смотрит так же, не отрывается. Почти настоящая, только глаза злее.
– В зеркало бы вам посмотреться, Саша, сразу б поняли, откуда знаю.
– Глаза ваши – зеркало, – говорю. – Напишу я вам оду, Государь, рано ли – поздно ли. Не майтесь.
Сажусь на полу, к стене отползаю, приваливаюсь. Дышать хорошо. Комната за сценой, куда меня граф приводил, с одной лампочкой на шнуре. И три стула. Дверь настежь открыта – там черно, река шумит. Доски выломаны, на полу лежат рядом, в потолок гвоздями уставились.
Видимо, накрыли их тут.
Встает с колен кукла эта, надо мной нависает. В сапогах до бедра, в мужских штанах, жилетке охотничьей, и арбалет грозный. Большая она, возвышается. Не скрыть Кощею роста. Формы все те же, девичьи, под одежкой угадываются, а все равно что-то в ней не так. Насмешливо глядит.
– Думаете, я вам так быстрее стишок склепаю? – говорю ему с раздражением. Мне б язык закусить, и будь оно что будет, но понесло меня: – Ее ртом про власть мне говорить будете? Кости под кожей спрятали, а я ведь все равно их вижу. Будьте собой, а, Государь! Я ведь и сам себе отлично понятия подменяю. Вроде человек честный, а лягушку надул.
– А щенок? – спохватываюсь, – где Аполлон? Похоронить его надо бы.
Стоит. На груди руки скрестила:
– Глубоко вы забрались, Александр Сергеевич.
– Щенок был. Беленький. Я его раздавил случайно, и теперь похоронить хочу. У вас коробки не будет? Похороню – сразу сяду за оду, обещаю.
Она улыбается. А глаза все злые, подрагивают.
Осматриваюсь: пол пустой, шершавый. Нет щенка. Подо мной нет. В плаще нет.
Подползаю к порогу, бетон углом обрывается – и камни внизу. На камни свет льется из проема, река рядом шумит. Голову вижу Щучью. Жабры вывернуты, кожа вспучилась, белым дымом сочится, глаз лопнул. Короткая стрела торчит из макушки.
– Что с ней? – спрашиваю.
– Давление. Я быстро вас тащила, как могла. Вот ее и размазало. Далеко она вас увела.
– Все не наиграетесь? – смотрю на нее коротко. – Государева поза, государев рост. Нет в Танечке такой властности.
Где щенок мой быть может?
Перелез через порог, на ногу встал – не держит. Штанина рваная, из лодыжки древко торчит. Обломанное. За плечо что-то тянет. Скашиваю глаза – в плече крюк. Насквозь под ключицей прошел. К нему трос от арбалета тянется. Может, и не вытаскивать? Удобно сидит. Я рукой подвигал – не мешает вроде. Если понадобится – подвесить себя можно, острие торчит от плеча, без зазубрины. Даже солидно так, эпатажно.
Припадаю на ногу, руками по скользким камням себе помогаю. К границе света подошел – уже поток совсем рядом.
Щенка нет нигде. Может, между камней провалился, или еще в воде упустил. Пошарил – ничего. Бесполезно. А, бог с ним. Чем вода не могила?
Ушыню усымайте на моцных крылах…
– Лежи себе спокойно на дне там.
Души, сердцы и думы заспаные…
Еще шарю в валунах – твердое что-то. Тяжелое. Не могу достать из расщелины. Пальцы не слушают. Ай? На хвост наступил щучий. Рукой его глажу – чешуя лезет, отслаивается. Изнутри вспучило рыбу.
– Красивая рыба была.
– Ничего, ей полезно воздухом подышать, – отвечает Кощей из разломанного проема. Силуэтом свет загораживает. – Она оклемается.
Что же там твердое-то завалилось под камень? Достать надо. Не гнутся пальцы, по корешку чиркают – мой томик. Зацепить бы. Весь прижался к сырым булыжникам, между двумя руку протискиваю, но не ухвачу никак.
Таня, Кощей то есть, из проема спустился. Подошел ко мне на камнях распластанному. Смотрит так сверху-вниз насмешливо. Присаживается, одной рукой валун пудов в семь подвигает, другой рукой томик из расщелины достает и мне протягивает. «К» в золотом плетении. Переплет зеленый, на свету поблескивает.
Мой томик. Заветный. Запретный. Схватил у
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!