Возлюбленный воин - Патриция Поттер

Джулиана без аппетита посмотрела на еду.

– Неужели вы не хотите есть, сеньорита? – озабоченно спросила Кармита. – У вас со вчерашнего дня во рту маковой росинки не было.

Неужели это правда? Чуть меньше двадцати четырех часов прошло, а ее жизнь изменилась драматическим образом.

Умеют ли бунтовщики управлять кораблем, или они разобьются о скалы? А может, им предстоит умереть от жажды? Или их постигнет куда более страшная смерть от рук отчаявшихся и одичавших мужчин?

Джулиана присела на край кровати и попыталась успокоиться. Кармита не станет есть, пока не поест она. Может, такое простое занятие, как прием пищи, успокоит бедную девушку?

– Сядь, – велела она горничной, – и поешь со мной.

– Но я не могу, сеньорита… – испуганно возразила Кармита.

– Сможешь, если хочешь выжить.

Мануэль принес им кувшин с вином, сыр, фрукты и хлеб. Начав есть, Джулиана вдруг задумалась. Возможно, из-за того, что они не прибыли вовремя, граф Чадуик велит всем английским судам искать «Софию»?

– Что они с нами сделают? – спросила Кармита, словно прочитав мысли своей госпожи.

– Пока не знаю.

– Высокий человек внушает мне страх, – пожаловалась Кармита.

– И мне. – Джулиана поежилась. Хотя Маклейн встал на их защиту, он без всякого сожаления убил ее дядю.

– Испанец… Он не кажется мне таким уж свирепым, – произнесла Кармита с надеждой.

Джулиана пожала плечами. Что-то в сдержанности испанца пугало ее даже сильнее, чем толпа пьяных мятежников.

К концу дня ветер усилился, а к вечеру разразилась настоящая буря. Корабль взлетал и падал на волнах, в то время как неопытная команда пыталась убрать марсели и поднять кливер.

Управлять судном делалось все труднее, и Диего, вернувшись на палубу, сменил Патрика.

– Ты знаешь, как справляться со шкотами?

Патрик пожал плечами:

– Когда-то я умел это делать.

– Мне знакомо это море и его погода, – задумчиво сообщил Диего. – Прежде я возил контрабандное вино из Франции и кружево из Испании. – Он замолчал, затем добавил с легкой улыбкой: – Французское вино гораздо лучше этого испанского пойла; очевидно, англичане имеют неразвитый вкус, раз покупают вино у испанцев.

Патрик не мог не согласиться с мнением Диего, но куда больше его заинтересовал тот факт, что испанец знает эти воды лучше, чем он.

Внезапный порыв ветра надул паруса; корабль накренился, прежде чем Диего успел его выровнять, и Патрик хмуро взглянул вверх. Небо заволокло низкими тучами, закрывшими звезды; впереди прямо по курсу колыхалась стена дождя, и они неуклонно шли прямо на нее.

После первых робких капель дождь хлынул сплошным потоком, в результате один из парусов ослаб и теперь громко хлопал на ветру. Парус следовало закрепить, пока ветер не сорвал его вовсе, но для этого требовалось вскарабкаться на мачту.

Еще плавая на судне отца, Патрик ненавидел взбираться в воронье гнездо. Тогда впервые он испытал страх. Однако теперь он должен был это сделать, чтобы доказать команде, кто хозяин на корабле.

Стараясь не смотреть вниз, Маклейн полез на мачту. Внезапно парус отбросило в сторону, едва не сбросив его в воду, но он упорно продолжил карабкаться вверх.

Новый порыв ветра накренил корабль на левый борт, и, чтобы не упасть, шотландец крепко обхватил мачту руками. При этом он невольно посмотрел вниз: с палубы на него не мигая смотрел Феликс, в то время как взгляд Диего был устремлен вперед, и он изо всех сил старался держать корабль прямо.

Держась одной рукой за веревочную лестницу, Патрик тут же попытался поймать край паруса, но грубая ткань вырвалась из его рук.

Следующий порыв ветра накренил судно на правый борт, и парус затрещал от напряжения. О нет, только не это! Им нужны все паруса в целости и сохранности, если они хотят живыми добраться до берегов Шотландии.

Патрик снова протянул руку и, поймав полотнище, начал натягивать его. Каждый дюйм отнимал у него слишком много сил, но наконец он притянул парус к мачте и крепко привязал, не обращая внимания на дождь, который продолжал хлестать его, когда он начал спуск вниз.

Наконец подошвы Маклейна коснулись палубы, но чувство облегчения продолжалось недолго. Ему пришлось трудиться вместе с остальными, чтобы закончить балансировку парусов, в то время как судно швыряло на волнах как щепку.

Покончив с парусами, Патрик велел всем в качестве страховочного средства обвязаться спасательными линями, которые теперь заменили им цепи.

Внезапно впереди яркая молнии вспорола воду; затем прогремел гром, похожий на канонаду. Другая молния ударила в фок-мачту, и сверху посыпались искры. Один человек на палубе упал как подкошенный. Патрик подбежал к нему и увидел, что он мертв. Что ж, по крайней мере в отличие от проклятых испанцев этот бывший раб заслужил, чтобы его достойно похоронили в море.

Француз, вспомнил Патрик. Он провел на судне всего два месяца.

Впрочем, ни сам Патрик, ни кто-либо из его изможденной команды не могли точно сказать, сколько еще дней или месяцев пребывания на этом свете отпустила им судьба.

Корабль сильно накренился, и Джулиане даже показалось, что они вот-вот перевернутся, но, к счастью, уже через минуту судно снова выпрямилось. Теперь она слышала, как волны барабанят по корпусу, однако было по-прежнему неясно, как долго «София» сможет выдерживать это сумасшествие.

Нос корабля вновь взлетел на гребень волны, потом резко нырнул вниз, и Кармита начала молиться вслух.

Джулиана тоже молилась, но не преминула добавить несколько испанских ругательств, которые когда-то слышала от отца.

Пресвятая Богородица, она не хочет так умереть, и не умрет, чего бы ей это ни стоило.

* * *

С рассветом шторм пошел на убыль и сквозь тучи начал пробиваться тусклый свет. Ветер хотя и продолжал неистовствовать, но значительно ослабел.

Команда корабля едва удерживала его на курсе; измученные люди валились с ног прямо там, где стояли. Некоторые получили травмы от перемещающихся по палубе предметов, а одна из спасательных шлюпок, сорвавшись с места, ранила трех человек. Один гребец пропал – вероятно, его смыло в море.

Патрик обозревал стонущих людей на полу каюты хирурга. Большинству необходима была помощь, не требовавшая профессиональных медицинских знаний, но нуждающихся в ней было слишком много. Мавр по имени Килил, сидевший с Патриком на одной скамье, взял на себя обязанности хирурга и как мог обрабатывал раны.

При виде столь печальной картины Патрику пришло в голову, что, если задействовать для этой цели женщин, он убил бы сразу двух зайцев: обеспечил мавру помощников и дал остальным повод относиться к дамам с уважением.