Золотая ловушка - Татьяна Батенева

Чертов аккуратист, не в чем ему будет вещи нести, разозлилась Маша. Только что мог свариться заживо и захлебнуться грязью, а тут — вещи ему надо нести!

От острой жалости и сочувствия, которые еще двадцать минут назад заставляли ее остервенело рубить дерево и тащить тяжеленного Берга из грязи, не осталось и следа. Она неприязненно смотрела, как он несколько раз пытался зацепить грязный «ругзаг» импровизированным крючком, но ничего не получалось.

Берг, однако, продолжал свои попытки, пока не зацепил лямку и, опять покраснев лицом, не выдрал свой драгоценный вещмешок из глины. Он удовлетворенно откинулся на траву, полежал немного. Подволок «ругзаг» к рябине, почистил налипшую грязь веточкой без особого успеха.

Пена на его ногах совсем исчезла, он попытался встать и, ковыляя, добрел до своих разбросанных вещей. Порылся, нашел пару чистых носков. Еще раз обработал ноги лечебной пеной, напялил носки.

Маша наблюдала за всеми его телодвижениями скептически, но и с невольным уважением — вот ведь упертый какой. Она представила, как в подобной ситуации вел бы себя Олег. Сравнение было явно не в его пользу — даже при банальной простуде он начинал незамедлительно умирать, изводил Машу капризами, ныл, отказывался от любых лекарств, требовал читать ему вслух, прикладывать холодный компресс на голову, словом, болел по полной программе. А уж если бы ошпарил ноги — это была бы мировая трагедия. Железный немец, явно преодолевая боль, собрал манатки в свой «ругзаг», заки нул его за плечи и выжидающе улыбнулся Маше.

— Спасибо, Мария, вы спасли мне жизнь, — неожиданно произнес он. — Поверьте, я это не забуду никогда. Вы удивительная женщина, я никогда подобной не встречал.

— Чего ж тут удивительного, — пробурчала Маша от неловкости. — Можно подумать, другая вела бы себя иначе.

— Наверное, русские все такие, — поднял брови домиком Берг. — У нас не принято так рисковать, если шанс на успех маленький.

— Не знаю, какой был шанс, а вот то, что нам попадет от Полякова, это будьте уверены — не зная броду, не суйся в воду!

— В воду? — недоуменно переспросил Берг. — Мне кажется, я не совсем понимаю, что вы сказали.

— Поехали, — махнула рукой Маша. — То есть пошли.

Она посмотрела, как Берг развернулся и зашагал, осторожно ступая ногами в белых носках по сухой тропинке. Он сильно прихрамывал на ошпаренную ступню, видно было, что каждый шаг дается ему с трудом, но Берг не издал ни звука.

Маша вздохнула, подлезла под его руку, положив ее себе на плечо, обхватила толстую талию. Комбинезон Берга подсох, глина обламывалась с него чешуей. Маша приноровила свой шаг к ковылянию Берга. Сначала он явно старался обойтись своими силами. Но последние метров триста до привала уже тяжело опирался на Машино плечо. Показалось ей или он действительно скрипел зубами, она так и не поняла.

У костра сидел Поляков, пахло его знаменитым «кондером», и Маша поняла, как ужасно проголодалась. Поляков только присвистнул, увидев скульптурную группу «Эвакуация раненого». Пока Маша коротко рассказывала, что произошло, он все качал седой головой, явно показывая, как глупы и неосторожны его подопечные. Но комментировать ничего не стал, налил Бергу полкружки из заветной бутылки, разложил по мискам «кондер». Маша тоже хотела попросить выпить, но постеснялась. Впрочем, она и без поляковского алкоголя уснула крепко.

Берг ругал себя последними словами. Ноги, особенно правую, немилосердно пекло, но его волновало не это. Собственное ротозейство, легкомыслие — вот чего он не мог простить себе. Уже почти достигнув цели, он так неосмотрительно рисковал, пойдя на поводу у собственного азарта. А если бы он провалился в фумаролу полностью, если бы у Маши не хватило сил и смелости тащить его?

Маша… Он осторожно повернулся. Она спала, уткнувшись носом в край спальника, дыхания не было слышно. Удивительная женщина! — в который раз подумал Берг. Как отчаянно она рубила дерево, пока он барахтался там, в грязи. Как кричала… Глаза сверкали щеки порозовели от усилий — она ни за что бы не дала ему провалиться, пропасть. Но разве можно рассчитывать на такое везение? Ты же всегда все просчитываешь заранее, но не мог просчитать, что эта девочка окажется стойким бойцом. И куда полез ради красивого кадра, болван?

Берг попытался повернуться и задел ошпаренной ногой край палатки. Боль пронзила насквозь. «Не стоит рисковать там, где риск не оправдан», — как наяву он услышал холодный голос Барбары. Светло-голубые глаза смотрели чуть брезгливо, отстраненно. «Ты никогда не рассчитываешь свои силы, это безрассудно!» Как бы она повела себя сегодня, увидев его в этой ситуации? Наверное, подошла бы поближе, рассмотрела его со всех сторон, взвесила, хватит ли у нее сил помочь. И никогда не стала бы так отчаянно рубить дерево, так кричать — это «непродуктивно». Как же он не заметил, что веселая, бесшабашная даже девчонка превратилась в эту холодную, уверенную в себе женщину, перед которой он всегда испытывал какое-то непонятное чувство не то вины, не то неполноценности? «Эмоции не могут быть основой правильных решений, Андреас!»

«Нет, нельзя расслабляться, мне надо дойти, — сам себе приказал он. — А сейчас спи, утром надо собрать все силы и не подавать виду, что больно. Но разве от Машиных внимательных глаз можно спрятаться?» На этой неправильной мысли Берг и заснул.

Маша проснулась глубокой ночью от тихих стонов Берга. Пошевелилась, посмотрела на светящиеся стрелки — три часа, повернулась на бок, прислушалась. Стоны тут же затихли. Маша долго лежала не шевелясь, но упертый немец так больше и не застонал.

Утром Бергу явно было лучше, но о том, чтобы он вынес полный дневной переход, не могло быть и речи. Поляков почесал седой ежик и решительно сказал:

— Вот что, тут неподалеку стоянка геологов, до нее километра два. От них ходит в поселок вездеход, будет оказия — довезет вас. А нет, поживете у них дня два-три, дождетесь. А мне надо возвращаться. Ты как, два ки ло метра осилишь? — скептически осмотрел он Берга, который опять был в свежих белых носках.

— Да-да, конечно, Юрий, я дойду два километра, порядок! — разулыбался Берг.

Поляков только хмыкнул, но пока Маша собирала вещи, вырубил для немца посох из молодой ровной березки. В вещах Берга оказалась и пара запасных кроссовок. Расшнуровав их полностью и вытянув языки, свесившиеся набок, как у собаки в жаркий полдень, Берг как-то натянул их на ступни.

Тронулись медленно, приноравливаясь к скорости ошпаренного. Кофр с аппаратурой и полный рюкзак, с которого он кое-как счистил основную грязь, Берг упрямо нес сам.

Осилив небольшой подъем, в лесочке на склоне пологой сопки они обнаружили бивуак геологов — большую армейскую палатку, кострище, навес, под которым были вкопаны в землю импровизированный стол и скамейки, умывальник, прибитый к старой лиственнице, а чуть поодаль была сооружена и брезентовая будочка с канистрой сверху — наверное, душ.

У палатки, умывальника, деревьев там и сям стояли деревянные фигурки в метр высотой, вырубленные, судя по всему, из стволов или пней. Веселые старички-лесовички, Баба Яга, леший с бородой веником… На толстой ветке над умывальником разлегся здоровенный деревянный котище, нагло свесив хвост чуть ли не в лицо умывающемуся.