Стальные небеса - Ирина Владимировна Котова

к ней. Каролина задрала голову и поразилась, какими красивыми стали его темные глаза — как текучий переливающийся янтарь. А Хань Ши положил палец ей на лоб, прислушался — и удовлетворенно улыбнулся. В голове у младшей Рудлог словно перышком пощекотало.

— Все хорошо, — сказал он, отходя к окну. Немного утомленно приложил руку к виску — в углу беспокойно шевельнулся Вей Ши, но император едва заметно качнул головой, рассеянно глядя на парк. — Полчаса, и твоя слабость уйдет. Вита перестала сгорать. — Он снова опустился на циновку, стройный и величественный, и Каролина с восторгом наблюдала за ним, обещая себе, что обязательно нарисует и эту чуть отклоненную назад высокую фигуру, и безмятежное лицо, полное внутренней силы. Затем, спохватившись, развернулась к снова закаменевшему Вею.

— Простите и вы меня, ваше высочество, — повторила она сокрушенно-примирительно и, пока никто не видит, показала ему язык.

Его высочество едва заметно поднял глаза к небу и выдохнул. А Каролине стало весело и даже не так страшно.

Глава 5

Каролина, Пьентан

К Вишневой пагоде высокая процессия направилась через цветущие сады по дорожке, вымощенной гладкими черными камнями, на которые с обеих сторон сыпались белые лепестки. Сады казались вымершими — только радостное птичье чириканье нарушало торжественную тишину этого места, и трудно было представить, что неподалеку скрывается огромный дворцовый комплекс, в котором служат несколько тысяч чиновников, слуг и гвардейцев.

Никто из присутствующих не желал терять время — поэтому обсуждение будущего младшей Рудлог продолжалось на ходу. Притихшая и расстроенная Каролина крепко держалась за руку Ани, словно боясь, что ее отнимут прямо сейчас, и иногда, оглядываясь, бросала просительные взгляды на отца, следующего за ними в компании драконов. Святослав Федорович, слушая разговор Ангелины с императором, ободряюще и немного печально улыбался дочке, а она очень старалась не заплакать. И отвлекалась, как могла, то запрокидывая голову и любуясь необычайно ярким голубым небом, то глядя по сторонам на изумрудные, словно ненастоящие, листья и белые цветы, отливающие радугой. Зрение будто подкрутили, усилив краски окружающего мира до невозможной яркости. Но ее это не пугало — Каролина уже видела, как будут смотреться эти цвета, это буйство на холсте, и пообещала себе обязательно все окружающее нарисовать.

Вей Ши, похожий на тень с каменным лицом, шел позади всех. Он так и остался в своей бедной одежде, хотя Каролинка краем глаза видела, как слуга императора с поклоном протягивал принцу йеллоувиньский ве-лой — многослойный шелковый наряд с драгоценным поясом. Он даже не посмотрел на него, прошел мимо — и хотя Каролина заметила одобрительные взгляды Четери и императора, и пусть держался Вей так высокомерно, будто это все вокруг были в лохмотьях, принцессе стало его очень жалко.

Она сердилась на старика императора — непонятно было, как можно, не дрогнув сердцем, отдать внука на такое жестокое обучение. И Вея прогнал, и ее хочет отнять у сестры!

«Он, наверное, его вообще не любит, — думала она грустно, — тогда понятно, почему Вей Ши такой злой. Может, стоит попросить Ангелину пригласить его в Истаил почетным гостем? У Четери ему плохо…»

Принцесса снова оглянулась и, хмурясь, взглянула на Владыку Четерии. Она до сих пор общалась с ним со стеснением и чувством вины — никак не могла понять, как же он, такой веселый и добрый, мог сделать то, что сделал с Веем. Но Каролина недолго ходила сердитой. Как-то раз она застала его тренировку и не смогла сойти с места до тех пор, пока он не закончил. А потом не пошла ни в город, ни в сады — целый день лихорадочно рисовала, рисовала, рисовала этот безумный и совершенный танец и понимала, что даже сотой доли той красоты движения, что она наблюдала, передать не в состоянии.

«Не сердись на меня, девочка, — сказал Владыка тогда, стоя спиной к ней и переплетая косу. — Мне тоже было больно. И тебе больно. Потому что у тебя доброе сердце».

Она не ответила, убежала, но с тех пор перестала дичиться Чета и даже стала снова улыбаться ему при встречах. Она, наверное, что угодно могла бы простить за красоту.

Каролинка вздохнула и снова прислушалась к обсуждению.

— Неужели нет другого выхода? — почтительно, но строго интересовалась Ангелина, двигаясь рядом с плывущим по черным камням Хань Ши, похожим на величественную, но хрупкую статуэтку. — Можно же как-то блокировать ментальные способности? Я не сильна в этих тонкостях, к сожалению, но знаю, что это возможно.

— Увы, Владычица, — мелодично отвечал ей император. — Блок работает на любые грани ментальных возможностей, кроме дара тамиянь, который так мощен, что, активизируясь, сносит любые запреты. Моя племянница Юнлинь в период становления могла впасть в транс от вида яркого цветка, жужжания пчелы или запаха рисового хлеба. Любой сенсорный раздражитель, любая эмоция может столкнуть в видения. Здесь же, на моей территории, как и в храмах нашего благословенного прародителя и Творца Триединого, магический фон стабилен и приглушен.

— Но ведь Каролина впала в транс у самого входа в обитель, — с легким недоумением проговорила Ангелина.

— Вот именно, — император наставительно поднял палец вверх. — Один шаг за пределы обители — и последствия непредсказуемы. А на территории дворца можно гулять месяцами, и это не надоест, потому она способна вместить тысячи обителей. Тут есть холмы и пруды, текут несколько рек, есть места, где годами не бывает людей, и даже я то и дело нахожу здесь красоту, которую не видел доселе…

Каролинка, все больше понимающая, что придется остаться, и оттого страшно желающая зареветь, вдруг восторженно ахнула, почти оглушенная плеснувшими в глаза красками. Словно иллюстрируя слова Хань Ши, расступились цветущие деревья, и император остановился, давая гостям полюбоваться открывшимся видом.

Вишневая пагода — с трехъярусной алой крышей на черных столбах, увитых золотым орнаментом, — поднималась из покрытого лепестками тихого пруда, нарядная и изящная, красная на белом, как йеллоувиньская девушка в ярких одеждах, что застыла в ожидании гостей. К ней вели широкие мостки, внутри стоял накрытый стол. Людей, как и прежде, видно не было.

Император благостно улыбнулся и плавным движением руки пригласил всех двигаться дальше. И сам первым ступил на темное дерево мостков.

— Обученная тамиянь способна управлять своим даром, — говорил он, — самостоятельно погружаться в видения и выходить из них, контролировать глубину проникновения и отвечать на конкретные вопросы. Ведь чем глубже уходишь, тем больше требуется сил и опыта, тем выше опасность не выйти обратно. Это драгоценнейший дар, который требует бережной огранки. Знаете ли вы, что за каждое погружение приходится