Проект собственной смерти - Алексей Макеев

— Значит, он один действовал? — уточнил Крячко.

— Все на это указывало. Дружки его чистыми оказались. Шарагу их, конечно, разогнали, дом опечатали, Котикова посадили, на этом история закончилась.

— Он говорил, откуда идею позаимствовал, пиктограмма, глаза выколотые?

— А его никто об этом и не спрашивал. Прокурор давил на асоциальный образ жизни, адвокат особо не старался. Всем было по барабану, лишь бы он в отказ не пошел. Быстренько дело состряпали и упекли мужика в колонию, — пояснил Бессмертнов.

— Как бы мне с ним пообщаться? — спросил Крячко. — Хочу все же попытаться узнать, откуда идейка в его голову пришла. Может, это как-то поможет нам в поисках нашего убийцы.

— Свидание я вам устрою, это не проблема, — пообещал Бессмертнов. — Только вряд ли тебе это поможет. Ну, скажет он, что в кино такое видел, и что ты с этим знанием делать станешь?

— Сам не знаю, — честно признался Стас. — Но ведь что-то делать надо?

— Предлагаю наведаться к его дружкам. Я слышал, они на новую хату перебрались. Неподалеку от дома Котикова. Там бабка старая живет, одинокая. Сынок у нее на зоне чалится, так она в его отсутствие бедолаг всяких в доме собирает, подкармливает. Дебоширов только не жалует. Да у нее шумные не приживаются.

— Годится, — согласился Крячко. — Но сначала Котиков.

— Тогда поехали. По дороге позвоню кое-кому, все устрою, — поднимаясь, сказал Бессмертнов.

Спустя несколько минут Крячко вновь сидел на пассажирском сиденье и, убаюканный ровным гулом двигателя, мирно дремал. До колонии, где содержался Котиков, было чуть больше часа езды. Важных тем для обсуждения не осталось, поэтому Стас предпочел помолчать и немного поспать.

К колонии подъехали к одиннадцати часам. Охранник на входе придирчиво рассмотрел документы Крячко и Бессмертнова, после чего пропустил в общий коридор, откуда другой охранник провел их в комнату для свиданий. Котикова привели минут через пять. Настроение у того было приподнятое.

— Здорово живете, гражданин начальник! — присаживаясь на привинченный к полу стул, заговорил он. — Какими судьбами вас в наши, богом забытые, места занесло? Неужто сжалилась надо мной фортуна, и мне амнистия светит?

— Оботрешься без амнистии, — не особо вежливо ответил Бессмертнов.

— Жаль, жаль, гражданин начальник. Я ведь все уже осознал, раскаялся, готов искупить ратным подвигом, так сказать.

— В колонии будешь искупать, — проворчал подполковник. — Кончай балаган, не то велю обратно в камеру увести.

— Ладно, не пугай. Я буду паинькой, — засуетился Котиков и тут же, противореча собственному обещанию, добавил: — А вы что ж, без гостинчика? Негоже это, гражданин начальник, на свиданку без «хавки», не по-людски как-то.

— Котиков, не прекратишь, выполню угрозу, — чуть строже проговорил Бессмертнов.

— Хоть куревом оделите, гражданин начальник, — заискивающе попросил арестант. — Уши пухнут. Свои в карты проиграл, два дня уже не куримши.

Крячко вытащил из кармана пачку сигарет, шелчком подтолкнул ее к Котикову. Тот схватил пачку, вытряхнул оттуда сразу четыре сигареты, потом подумал и добавил к ним еще две.

— Вы же не против, гражданин начальник?

— Бери всю, — махнул рукой Крячко.

— Вот спасибочки, — обрадовался Котиков, сигаретная пачка в мгновение ока скрылась в кармане робы. — Это вам я, что ли, понадобился? Вижу, вы не из здешних мест.

— А ты догадливый, — заметил Крячко. — Верно, я не из здешних. По твою душу из самой столицы пожаловал. Так что времени у меня в обрез. Шутить с сокамерниками будешь, а у нас с тобой разговор пойдет серьезный.

— Я готов. Прикурю вот только и все как на духу выложу. — Котиков порылся в карманах робы, извлек засаленный коробок спичек, ловко чиркнул серной головкой по черкашу, прикурил и с наслаждением затянулся. — Ох, уважил, гражданин начальник. Я такого знатного табачка с самых добрых времен не пробовал, — довольно проговорил он.

— У тебя бывали добрые времена? — пошутил Крячко.

— А как же. Как у любого нормального человека. Это ведь я после перестройки в болоте оказался, а до этого на заводе трудовую вахту нес. На сдельщине вкалывал, неплохие «бабки» зашибал. Только в нашей стране фортуна — вещь коварная. Сегодня она тебя золотом одаривает, а завтра голым задом к тебе повернется. Вот моя ко мне и повернулась.

— Это все лирика, Котиков, ты лучше расскажи, какой леший тебя на «мокруху» подбил? — предложил Крячко. — Не вдруг же ты людей «мочить» пошел?

— Дело давнее, гражданин начальник. Дурак был, — ответил Котиков. — Теперь все осознал, спасибо государству, о таких, как я, пекущемуся.

— И все же меня интересует, кто подал тебе идею расправиться с музыкантом именно таким способом? — повторил вопрос Станислав.

— Чтоб вы и его на нары упекли? — насторожился Котиков. — Нет уж, увольте, «стукачом» я не стану. Таких на зоне не жалуют, а мне тут еще «пятерик» мотать.

— Мы не собираемся пересматривать дело, — объяснил Крячко. — Ты свой срок все равно отмотаешь, будешь сотрудничать или нет, а вот условия ужесточить, это в наших силах.

— Опять пугаете, гражданин начальник? Я уж думал, избавился от вас, а вы снова нарисовались, и снова с угрозами. Что случилось-то? Кому я обязан беспокойством?

— Кое-что случилось, — признался Стас. — Только это не твоего ума дело. Твое дело — выложить все как на духу. Откуда идея, кто подстрекатель, дальше мы сами разберемся.

— Уж вы-то разберетесь, — буркнул Котиков, но все же рассказывать начал: — Я ведь тогда на весь свет зол был. Работы лишился, квартиры лишился, жена, паскуда, вытурила. Кинула мне ту гнилую хибару, как черствую корку бездомной собаке, и дорогу домой велела забыть. Ну, и запил я, а где бутылка, там и собутыльники. Сначала приличный люд собирался, потом как-то враз все изменилось. Очнулся я однажды после загульной пьянки, гляжу, а вокруг меня одни бомжи в отрепьях стелются. Весь пол ими, как конфетти после новогодней ночи, усыпан. Вот, думаю, до чего тебя страна довела. Из уважаемого человека, ведущего токаря завода в алкаша последнего превратился. И такая злоба меня взяла. А кто-то, думаю, сейчас на белых простынях пышную барышню обжимает и шампанское из узкого бокала цедит. Тогда-то и решил, что классовую несправедливость нужно искоренять. И стал я думать, как мне эту самую справедливость восстановить. Сивушное пойло, каким я тогда заправлялся, существенно замедляло процесс обдумывания толкового плана. Мозги-то всегда в тумане, попробуй намысли чего доброго в таком состоянии.

— И ты не придумал ничего лучше, как пойти и убить ни в чем не повинного человека, — подытожил Крячко. — Это мы уже знаем. Нас интересует способ. Откуда идея?

— Это вы про сердцеграмму? — уточнил Котиков. Крячко кивнул, и он принялся объяснять: — Идейка всплыла в мозгу совершенно неожиданно. К тому времени я уже был готов на преступление. Только становиться банальным вором или грабителем каким мне казалось скучным. Не поймите превратно, я ведь тогда абсолютно из ума выжил. Все от пьянки.