Тайра. Путешествие на Запад - Виталий Абанов

— Хорошо. — Тайра склоняет голову. Потом — поворачивается к чужаку и его силуэт на долю секунды вспыхивает зеленым цветом. Союзник.

— Так куда, говоришь, ты собирался путешествовать?

Глава 8

Он произносит Слово и его руки озаряет свет. Волшебный дар струится по пальцам и рассеивает тьму, позволяя видеть все окружающее, освещая своды пещеры ярче чем пламя факела или костра. В эти секунды Сокранос чувствует себя всемогущим Богом-Императором, ведущим свои легионы на нечисть Восточной Тирании. Словно бы и не было двух дней нескончаемой ходьбы, а потом — еще одного дня тряски на плече у Тайры, когда та наконец потеряла терпение, подхватила и понесла, легко преодолевая препятствия. Сейчас они в трех днях ходьбы от поселения и в четырех — от инквизиторов Объединенной Церкви. В безопасности.

— Вот — говорит он, поднимая руки перед собой, так, чтобы Тайра видела: — это и есть магический дар. Волшебство.

— Замечательно — говорит Тайра, но в ее голосе нет подобающего восхищения: — может теперь ты погасишь эту штуковину? А то на свет все Твари в округе сбегутся.

— Что? А… хорошо. — он тут же гасит пламя и ссутуливается над небольшим костром. На секунду он и правда забыл о том, что вокруг небезопасно. Они на самом краю Леса, на краю Ойкумены, обитаемой части Империи. Дальше… дальше была та самая Терра Инкогнита, которая на картах брата Бенедикта обозначалась белыми пятнами с нарисованными химерами. Бездушные тхоги, переродившиеся из бродячих собак, чьи хозяева продали свои души Врагу Человечества и Бога и не сумевшие отринуть свою преданность, обреченные скитаться по пустошам, высасывая костный мозг из трубчатых костей несчастных путников, жаждущие боли и страданий китцуне, способные оборачиваться юными девицами, подманивая проходящие мимо караваны торговцев и странствующих рыцарей, а потом — обращающих их в своих рабов и еду. Конечно же птица Рукх, с ее кожистыми крыльями и способностью вырывать у людей сердце прямо через грудную клетку на расстоянии пяти лиг, как только она его увидит. А она видит дальше в синем и глубже в красном чем любой самый меткий лучник во всей Ойкумене. Легионы пустынных рейдеров на своих крылатых змеях, варвары и дикари, которые рыщут по пескам пустошей в поисках любого, кто осмелится пересечь Нибину, страшную пустыню запада. И Твари, которые на западе от Ойкумены — совершенно другие. Страшнее. Злее. Быстрее. И конечно же — больше.

Западнее Ойкумены на картах брата Бенедикта были нарисованы химеры. И короткая надпись на мертвом языке гласила «Здесь обитают чудовища».

Но Сокранос читал не только брата Бенедикта и его «Опыты» или «Дары Человеческие». Были в библиотеке еще книги.

— Скажи, Тайра — говорит он и его слова повисают в воздухе: — почему ты мне помогаешь? Ты могла бы пойти куда угодно… по своим делам. — он не добавляет «и у тебя бы получилось, а меня бы съела первая же попавшаяся Тварь». Потому, что за эти три дня ему стало совершенно понятно, что он бы не выжил в Лесу без Тайры. Только за первый день он умудрился едва не вляпаться в Склизкую Мамашу, которая раскинулась на полянке, став совершенно прозрачной, растеклась, став незаметной и только внимательным взглядом можно было увидеть, что все на этой поляне — как будто стало красивей. Цвета — насыщенней, трава — сочней, даже костяки, которые лежали по краям — как будто были нарисованы на холсте и вымыты. Покрыты лаком и выставлены в витрину. Тогда Тайра придержала его за локоть и покачала головой. А потом случайный кролик пробежал прямо перед ними и вляпался в слизь с размаху. Тогда-то он и увидел, что происходит с существами, которые попадают в склизкую ловушку. И потерял аппетит на половину дня. Да и вечером есть вяленое мясо отказался, поел ягод.

Или тот случай, когда на них напала мелкая Тварь из породы сколопендр, ростом и размером с собаку, только с десятками маленьких ножек, гибким, сегментированным телом и ядовитым жалом. Или, когда он чуть не поел ягод с волчьих кустов. Или когда его укусила здоровенная пиявка и он, конечно не заметил, что из ранки на шее — потекла кровь. Кровь не сворачивалась, в слюне у пиявки был какой-то секрет, предотвращающий свертывание, самой пиявке много и не надо было, она насосалась и отвалилась бы, а вот кровь… Тайра говорит что бывали такие случаи, когда путники попросту истекали кровью. Перечислять можно до бесконечности. Сокранос понял, что отряд, который послали за ним — был послан не сколько для того, чтобы вернуть его, сколько за книгой. Потому что такой как он, городской житель, без такой как Тайра — не прожил бы в Лесу и дня.

— Наверное потому, что у меня нет своих дел — просто говорит Тайра и подбрасывает веточку в костер: — тебе точно необходимо пламя? Я могу согреть тебя и без костра.

— Точно! — твердо заявляет Сокранос. Он-то помнит, как в самый первый день Тайра предложила не зажигать костра, чтобы Тварей не привлекать, а «согреть» его своим телом. Дескать температура у ее тела выше, чем у окружающей среды и… при одной мысли об этом Сокраноса бросило в жар. И не то, чтобы ему не хотелось возлечь с Тайрой, любой мужчина, который видел ее — жаждал бы оказаться в ее объятиях… ровно до того момента как не увидел бы с какой легкостью она может сломать шею медвебыку. Но он не боялся ее сильных рук… по крайней мере не сильно боялся. Она же сама предложила верно? Просто… у Сокраноса было такое ощущение что он имеет дело с ребенком. Вроде сильная, быстрая, умелая… знает много… но в то же время — наивная. Она действительно не понимает, что ходить вот так, с босой грудью и ногами, видными… да все у нее видно! Набедренная повязка едва-едва чресла прикрывает, и та… болтается. Нельзя так. И когда она не дрогнув бровью так «давай я тебя телом согрею» и он сразу представил как она прижимается к нему всем своим… нельзя так!

Да, он хотел, он и сейчас хочет, до боли внутри — хочет. Но… так будет нечестно. Она не понимает, что творит и воспользоваться ее наивностью было бы жестоко. И отвратительно. Так ее деревенские использовали — делали с ней что хотели. Он — не такой. Он хотел бы, чтобы Тайра возлегла с ним… но только тогда, когда она сама понимала бы что делает.

Обозвал он ее тогда дурой и лекцию прочитал. О стыде и о том, что одежда — человека от животных отличает, что даже если не холодно, то срам прикрывать нужно, а у нее — сиськи. В смысле — торчат во все стороны.