Времена не выбирают - Пола Хейтон

Отскочив от него и задыхаясь от негодования, она воскликнула:

— Что вы себе позволяете? Как смеете вы нападать на меня?

— Нападать на вас? — удивленно переспросил Макс.

Не будь она так сердита, Джил, наверное, рассмеялась бы, настолько ошалелым был вид у ее гостя. Он даже рот раскрыл и побелел как полотно, а глаза стали размером с чайные блюдца.

— Да, нападать на меня, — не унималась Джил. — А как еще назвать то, что вы делали?

— Что, по-вашему, я должен был подумать? — возмутился Макс. — Вы пригласили меня на ужин, надели это соблазнительное платье… — Он растерянно покачал головой. — Женщины… от них можно ждать чего угодно, но это уж совсем из ряда вон!

— Не выйдет! — воскликнула Джил. — Вам не удастся сбить меня с толку и заставить оправдываться. Я пригласила вас на ужин просто так, по-дружески. Решила расстаться по-хорошему. Что вам показалось — это ваши трудности, а не мои.

Макс склонил голову набок и пристально взглянул на хозяйку. Губы его чуть тронула усмешка. Ему не удастся смутить меня, решила для себя Джил, храбро встретив его взгляд. Пусть знает, как глубоко ошибается, думая обо мне такое.

— Понимаю, — протянул Макс после минутной игры в гляделки, в которой ему все же удалось одержать верх. — Поэтому вы и отшили меня сразу?

Джил с ужасом поняла, что краснеет.

— Вы застали меня врасплох, только и всего, — выдавила она наконец.

— Ха! Вот так сказала!

Макс наклонился над ней так, что его лицо было всего лишь в нескольких дюймах от ее лица, глаза его сузились.

— Быть может, я не всегда понимаю вас, женщин: вы воистину загадочны, зато я прекрасно знаю язык тела и безошибочно определяю, когда женщина хочет, а когда нет.

Он отстранился, подбоченился и смерил Джил недвусмысленным взглядом.

— В вашем случае, леди, мне все ясно: вы были моей с самого начала и, смею утверждать, остаетесь моей сейчас.

Сказанное им слишком походило на правду, а правда, как известно, ранит больнее. Джил немедленно ринулась на защиту своего уязвленного достоинства.

— Вы высказали свое мнение, — огрызнулась она. — И оно ошибочно.

Горинг приподнял бровь.

— В самом деле? Бросьте, Джил. Вы лжете самой себе и знаете об этом.

— Более того, — не желая оставаться в долгу, заявила Джил, тыча в него пальцем, — похоже, вы с самого начала притворялись более травмированным, чем были в действительности, играли на моих чувствах, думали таким способом завоевать мою симпатию.

Джил могла праздновать победу. Она взяла реванш. Макс густо покраснел. Сжав зубы и нахмурившись, он опустил глаза и отвернулся. Ага, подумала девушка, вот я тебя и поймала! Задела за живое. Но, если выстрел и попал в цель, Макс оправился на удивление быстро.

— Спросите Огастеса, — безразлично пожав плечами, ответил Горинг.

Если он и вправду симулировал, подумала Джил, то угрызений совести по этому поводу не испытывает. Уж очень быстро он стал прежним самоуверенным типом.

— Кажется, именно ваш доктор сказал, что я легко отделался, — продолжал между тем Макс, — а вы сделали соответствующие выводы.

Напоминание о диагнозе Огастеса охладило Джил. Действительно, именно доктор предупредил ее о том, что больному нужен покой. И все же, что-то вызывало у Джил сомнения в искренности Макса. Она подозревала, что он манипулирует ею, пытается заманить к себе в постель, скорее всего от скуки. Ей хотелось одного: побыстрее выпроводить его, изгнать из своего дома и из своей жизни. Иначе она станет еще большей дурой, чем сейчас.

— Думайте, что хотите, — жестко заявила она, — но вы должны немедленно уехать. На ночь можете остаться, а утром убирайтесь подобру-поздорову.

Горинг криво усмехнулся.

— А как же договор?

— Никаких договоров! — фыркнула она. — Вы сами нарушили условия, когда солгали мне. Я больше вам не доверяю.

Макс разом осунулся, побледнел. Видимо, он считал себя человеком чести, и ее обвинения больно ударили по его самолюбию.

— Хорошо, — сказал он тихо. — Если вы так болезненно воспринимаете мое присутствие, я уеду завтра утром.

— Отлично!

— Но перед тем как уехать, хочу сказать вам одну вещь. — Он пристально посмотрел на нее, а затем так же тихо продолжил: — Я пришел к вам сегодня вечером с искренней верой в то, что вы пригласили меня не просто из вежливости. Девушка открыла рот, чтобы возразить, но Макс поднял руку, давая понять, что хочет закончить мысль. — И вы не были против продолжения. Не стоит отрицать. Более того, даже если вы правы в том, что я притворялся больным, разве вам не приходит в голову, что я достаточно натерпелся от вас? — Макс выдержал паузу в лучших сценических традициях. — Одного не могу понять, почему вы так оскорблены тем, что я нахожу вас привлекательной, достойной того, чтобы ради вас пройти через все эти неприятности?

С этими словами он повернулся и, заложив руки в карманы, пошел прочь неторопливой походкой. Выглядел он таким же уверенным в себе, как и обычно.

После его ухода Джил долго стояла в саду, прокручивая в уме их диалог и его прощальные слова. Наконец она ощутила, что так и держит рот открытым. Бессильно опустившись на стул, девушка закрыла лицо руками. Гнев испарился, и она всерьез начала сожалеть о своих опрометчивых словах.

Медленно, почти автоматически, Джил стала убирать со стола приборы, так заботливо расставленные для ужина; блюда, приготовленные с таким старанием.

Закончив уборку, она пошла в спальню. Остановившись перед зеркалом, девушка пристально вгляделась в свое отражение. В мыслях ее царил переполох. Да, платье и в самом деле довольно сексуальное, а она и в самом деле изо всех сил старалась понравиться Максу и на ужин сама его пригласила.

Джил не могла не признаться себе в том, что ее симпатия к Максу росла с каждым днем. Она находила его физически привлекательным, но главное — он понравился ей, как человек, как личность. Джил помнила, с каким интересом он отнесся к ее исследованиям, как советовал закончить образование и самостоятельно продолжить работу, начатую ее отцом, как наслаждалась она его обществом по дороге в поселок.

И, надо быть до конца откровенной перед собой, Макс Горинг был прав в оценке ее реакции на его ласку.

А если он и преувеличивал немного серьезность травмы, то это доказывает, что он находил ее достаточно привлекательной и желанной, чтобы терпеть ради нее ту жизнь, на которую она его обрекла. На глаза навернулись слезы досады и полились, непрошеные, по щекам. Одиночество, всему виной одиночество!

Медленно раздевшись, Джил легла спать с чувством неизбывной тоски и боли. Горше всего было то, что виновницей всех бед была она сама, а как исправить содеянное — одному богу известно.