Несгибаемый. Враг почти не виден. Фантастический роман - Константин Калбазов

— Я говорю, что Марфе Кузьминичне нужна помощь по хозяйству. Мужской руки не хватает. И коль скоро вы такие добрые, то завтра с рассветом чтобы оба были тут. Сделаете все, что она скажет. Причем делать будете быстро и со старанием. Узнаю, что морды воротили, качали права или выказывали какое недовольство, прибью как шелудивых псов. Сделаете все как полагается, заплачу честь по чести. А сейчас пошли вон. И не дай бог вам со мной играть. Отправлю на небеса и даже не поморщусь.

Поддерживая друг дружку, парочка поспешила ретироваться. Оба клятвенно заверили Петра, что с рассветом непременно предстанут пред ясны очи хозяйки. Угу. Слава у Петра в Слюдянке та еще. Едва месяц минул с тех пор, как он израсходовал пятерых татей. Село, конечно, немаленькое: как ни крути, а проживает около пяти тысяч душ, да только все тут обо всех всё знают.

Отчего же эти двое тогда такие смелые? Так ведь не к Петру подошли, а к его квартирной хозяйке. Ну вот какое ему до нее дело? Он с утра ушел на работу и к ночи только вернулся. Можно сказать, и видеть-то ее не видит. А этим, похоже, приспичило, добавки захотелось. Пока Петр к ним прикладывался, явственно различил запах перегара.

— Зачем так-то, Петр Викторович? — вздохнула квартирная хозяйка.

— А вы как хотели? Может, я им еще и водочки должен был поднести? Вы вот что, Марфа Кузьминична, оставьте эти разговоры. Лучше подумайте, чем их завтра озадачить. И не стесняйтесь. Они вам тут быстренько порядок наведут. Или я им головы откручу. Да не переживайте так, сделают — расплачусь как положено. А то как-то нехорошо получается, мужик в доме вроде как есть, а вроде как и нет.

— Ну если так, то благодарствую.

— Ой, бросьте, — смешно всплеснув руками, с наигранным смущением произнес Петр.

— Проходите уже, весельчак.

— Марфа Кузьминична, я только умоюсь, переоденусь да пойду.

— Что так-то? Ужин на столе. Ждала вас.

— В гости зван. Поем там.

— Ну, как скажете.

Кессених не разочаровал. Помимо пива у него нашлись великолепно запеченный гусь и, разумеется, колбаски. Это для русских к пиву нет ничего лучше рыбы. Немцы на данный вопрос смотрят под несколько иным углом. Впрочем, не сказать, что Петр не разделял их взглядов.

Или это оттого, что квартирная хозяйка инженера оказалась поварихой выше всяческих похвал и сумела воплотить немецкий рецепт. Во всяком случае, Отто Рудольфович говорил именно так. А еще утверждал, что если она отправится с ним в Германию, то легко заткнет за пояс любого конкурента и за ее колбасками выстроится очередь. Что ж, кому, как не немцу, знать об этом.

— Отто Рудольфович, вы уж извините, но давно хотел спросить. Вы где именно воевали? — полюбопытствовал Петр и тут же поправился: — Только вы не подумайте, я ничего такого, просто интересно.

Они сидели в комнате инженера, являющейся одновременно его кабинетом, и попивали в меру охлажденный напиток. Правда, сейчас хорошо бы оказаться в креслах с высокими спинками. Да чтобы у камина, весело потрескивающего горящими поленьями. Уж больно вечер располагает.

— Я служил в армии генерал-фельдмаршала Макензена, если вам это о чем-то говорит.

— Кажется, это его стараниями в пятнадцатом году был опрокинут русский фронт?

— И не только. Его называли пожарным и направляли на самые ответственные и сложные участки. И Горлицкий прорыв — это его рук дело. Ну и моих в том числе. Вас это раздражает?

— Уверен, что вы не расстреливали и не истязали русских пленных и не участвовали в казнях мирных жителей. Это просто как-то не вяжется с вашим образом. В остальном… Была война, и вы выполняли свой долг. Война прошла, не вижу причин вас ненавидеть. И уж тем более после памятного происшествия. К тому же я не участвовал в той войне.

— Как такое могло случиться?

— Уж случилось. Не всем же воевать.

— Конечно, странно. Но с другой стороны, Россия имеет куда больше населения, чем Германия и бывшая Австро-Венгрия вместе взятые. Ну да бог с ней, с войной. Я тоже давно хотел вас спросить. Какое у вас образование?

— Школа и железнодорожное училище, по специальности машинист-механик.

— Но разбираетесь вы и в иных областях.

— Так, может, я просто уникум такой.

— Петр, уверен, что вы никогда не видели уникумов. Мне же довелось наблюдать одного. Он на интуитивном уровне улавливал правильное направление, но не мог толком ничего объяснить. Однажды я слышал поговорку, и она очень хорошо подходит к таким людям: «Он как собака — все понимает, только сказать ничего не может». Разумеется, это относится к уникуму, не имеющему образования. Вас это не касается. Сказать вы можете многое, пусть и не всегда технически грамотно. Но в то же время чувствуется, что ваша начитанность и ваши знания никак не укладываются в рамки железнодорожного училища.

— И вы совершенно правы. Я самоучка. Не совсем, конечно. До чего-то доходил сам, чему-то учился у знающих людей. Поездил по свету, повидал много разного люда. Остальное же… Ну, уникум не уникум, а на природную сметку не жалуюсь.

— О да-а, я уже успел кое-что увидеть. — Инженер добродушно улыбнулся и отсалютовал Петру бокалом с пивом.

— А хотите, скажу, что мне сегодня пришло на ум во время рабочего дня? — слегка подавшись вперед, с задором произнес Пастухов.

— У вас еще есть время о чем-то там думать?

— А как еще коротать его в дороге? Вот и крутятся всякие-разные мысли.

— Внимательно слушаю вас, — без капли иронии подбодрил собеседника немец.

— Просто я посмотрел, как работает экскаватор, потом обратил внимание на то, как поднимают кузов самосвалы, и у меня родилась идея.

— Но, как всегда, грамотно подать вы ее не можете?

— Ну, допустим, это не всегда справедливо. Но в общем и целом — да. Грамотно к этому делу я подойти не смогу. Но на уровне того же механического молота в кузнице — вполне. То есть работать будет, хотя и не столь эффективно, как это возможно при вдумчивом подходе.

— Петр, вы меня уже заинтриговали. Так что не тяните.

— Мне бы где-нибудь начертить. Каракули, конечно, но словами я и вовсе не объясню.

— Ну что ж, прошу.

Кессених одним плавным движением поднялся со своего места и, подхватив керосиновую лампу, отошел к окну, у которого стоял кульман. Установил лампу на специальную подставку, так чтобы зеркальный отражатель был направлен на рабочую поверхность. Затем быстро перебрал несколько использованных альбомных листов и, выбрав с каким-то рисунком, закрепил его на кульмане чистой стороной наружу:

— Можете не стесняться.

— Благодарю.

Петр сделал большой глоток, допив остатки пива в бокале, и, отставив опустевшую посуду, взялся за карандаш. Вообще-то чертежником он был еще тем. Но тут весь расчет на опыт и знания Отто Рудольфовича. Грамотный мужик, а потому должен разобраться.