Миньон - Лесли Эсдейл Бэнкс

От этой мысли она засмеялась. До того, как он ушел в мир наркотиков, она, помнится, подумывала, как это было бы с ним. Не будь она так напугана после нападения приемного родителя, может уступила бы – но Карлос уже впутался. Слухи о перестрелках – этого было достаточно, чтобы она отвалила в сторону.

Ее пробрала дрожь, и она быстро прополоскала волосы, чуть посмеиваясь над собственной глупостью. Судьба позаботилась, чтобы возле нее были его ребята, она всегда имела номер его пейджера на случай, если что-нибудь не так. Она дожила до пятнадцати без происшествий – долгий срок в ее мире. Но она слишком часто видела, как девчонки беременеют, погибают, попадают в больницу – или все сразу. И потому держалась. Была настороже. Эта участь ее не прельщала.

Да, как раз холодный душ – то, что надо. То и дело она приставляла лицо Карлоса к воображаемому любовнику. Слава Богу, что Марлен ее нашла. Слава Богу, что она никогда ни с кем не спала и не забеременела. Слишком часто она видела такое, что в ее мозгу проложило четкую связь между мужчинами и катастрофой. Кому нужен мужчина? И чего столько шума вокруг секса? Это, наверное, как своего рода наркотик.

Слава Богу, что она всегда спорила с Карлосом насчет уличной политики и не вступила с ним на скользкий путь наркоторговли и тюрьмы. Но что, если бы... нет.

Он не тот. В конце концов она решила, что это будет правильный черный брат, и она не набросилась на первого встречного, чтобы удовлетворить свое любопытство. Марлен сказала, что надо быть терпеливой. А Марлен мудра. Марлен помогла ей найти себя и начать карьеру. Марлен знает... да, но Марлен стара. С другой стороны, Марлен имеет опыт.

Почему она вообще об этом думает, Дамали не знала. Только что миновала очень напряженная ситуация. Хосе в полном раздрае, и появился какой-то новый враг. Может быть, у нее – как у Большого Майка: примитивные инстинкты для снятия стресса. Хорошая еда, хороший любовник и хороший сон. Майк на этом зациклен.

Снова изменилась температура воды, но на этот раз почему-то стало теплее. Кто-нибудь из ребят вышел из душа. Отлично. Значит, в баке для Дамали останется больше воды. Сегодня ей как-то не хочется быть членом команды – всем поровну. Пусть ей достанется чуть больше. Она постоит, пока вода не остынет настолько, что ее выгонит.

К тому же сейчас было так хорошо, будто ей кто-то массирует плечи. Карлос когда-то это делал, теперь никто...

Дамали расслабила шею. Ритмическое постукивание воды щекотало кожу. Ручейки бежали по голому телу, текли по груди, по животу, вниз по ногам, заставляя трепетать. Как-то раз он слушал рэп в ее исполнении и говорил, что когда-нибудь заработает большие деньги, и она будет выступать у него в клубе. С ним хорошо было мечтать... пока она не поняла, что никогда этого не будет – учитывая, как он эти деньги зарабатывал. Никогда. Знание – сила, как он всегда говорил, и стражи это тоже говорили. Но сейчас знание было мукой.

Она тяжело выдохнула. Черт, были же хорошие дни, когда приходилось считать каждый цент, но все были свободны, и он тоже был свободен и смеялся вопреки всем уличным трагедиям. Та же разница. Болтаться на рэйвах, выступать на открытых площадках, танцевать, пока пот не заливал все тело, чуть не выскальзывающее из одежды. Есть чипсы, запивая газировкой, мотаться на усиленных машинах, мчащихся в ночь... в ту ночь. Красный "шевроле" ее мужчины виляет на бешеной скорости, двигатель показывает максимальные обороты – а Карлос ни хрена не боится. Как ей теперь не хватает этой свободы! А больше всего – что он ни хрена не боялся.

– Ты туда не вернешься, – шепнула она в струи душа, словами помогая себе отогнать воспоминания о его прикосновении.

Но это временное просветление загнало ее глубже под пульсирующий дождь, заставило еще раз закрыть глаза. Шум воды как одеялом отделил ее от всех звуков компаунда. Они стали так близки тогда, они говорили о глубоком и вечном там, на берегу, перед самыми сумерками, и его ребят вокруг не было, и пейджер его был выключен.

В этот день он пальцем очертил линию ее лица. Она помнила. Да... и потом провел по ключице, и кончик пальца отодвинул краешек ткани, нашел на груди такую точку, что закололо в сосках.

Это воспоминание обдало ее, как теплая вода из душа, согрело. Если бы не было прохожих, если бы не нашли его тогда его ребята... Если бы его сестра потом не вошла в передоз... Как она тогда его хотела – если бы он знал!

Не в силах остановить воспоминания, хлещущие как струи воды, Дамали уступила ему, пропустила в поры своего тела, в мысли Как же могла она выбросить его из головы, ведь это было самое близкое к тому, когда ее могли покорить – когда она могла уступить? Только он так ее касался, только он вызывал такие ощущения. Особенно когда коснулся губ и пошел по невидимому следу собственного пальца долгим поцелуем. И потом вдруг накрыл один из горящих сосков языком, легким касанием зубов, втянул через промокшую ткань легкого топа, и она пошла навстречу этим губам, всасывающим ее, ощущениям, от которых у нее промокли трусы.

Ее ладони непроизвольно накрыли груди, водопадики потекли с пальцев. Легкое содрогание вызвало слабый стон. Это случилось внезапно, как гром среди ясного неба, как безумие. Она сжала бедра, ощущая собственный внутренний ручеек на набухших губах между ногами. Это безумие, сказала она себе, но ее ладонь скользнула по мокрому животу вниз, к источнику влажного жара. Дамали проглотила очередной стон, но испустила его, когда палец ее коснулся части тела, требующей теперь того, чего у нее не было.

Она тряслась, но ей не мешала похолодавшая снова вода. Что, если бы...

Потом она ощутила это – заполнение сзади, ствол жара, идущий вверх и внутрь, к нетронутой утробе.

Ощущение было настолько реальным, что Дамали вдруг уперлась ладонями в кафель, шероховатый, почти жгущий кожу, а голову закинула назад, и бедра задвигались в ритме, который был понятен даже нетронутой. Фантомное наслаждение заставило извиваться позвоночник, легким не хватало воздуха. Спину будто покрыли поцелуями, чьи-то зубы покусывали плечо. Она отвернула голову, подставляя шею, и ощущение глубокого, страстного укуса зажгло неописуемым жаром весь организм. Губы раскрылись, пропуская резкие вдохи и выдохи, превратившиеся в частое, отрывистое стаккато. Пусть хоть раз... пожалуйста...

Огненным кольцом ожгло налитое кровью устье, которое она раскрыла между бедер, давая до конца войти... чему-то сзади, чему-то невидимому, но такому реальному на ощупь... наслаждению такому немыслимому, что колени подкосились в буквальном смысле, и она закричала.

С новой яркостью вспыхнули глаза Карлоса, пьяня, впивая. Напряженный край щели ныл так, что его свело спазмом; она отодвинулась от стены, совершая фрикции, позвоночник будто развалился, когда она перевернулась, ударилась спиной о кафель, вода хлынула на лицо, на ключицы, на грудь, на живот. Жгучая как лед потребность прогнала стыд, превратившись в текучую муку, бегущую вниз по ногам. Частые вздохи отдавались от гулких стен, огненные стрелы добавляли энергии в кровь. Пламя пожирало, а ведь Дамали даже не касалась себя. Руки ее распластались по стене, ногти пытались врыться в кафель, пока разум наслаждался взрывным ощущением. Если это так, как было бы... О Боже!