Войсковая разведка Красной Армии и вермахта - Владимир Александрович Нагирняк

не занимался делами войсковой разведки[64]:

«МЕРЕЦКОВ. Нет, одних данных агентуры мало, нужна хорошая войсковая разведка (…). Войсковая разведка требует опытных командиров, а мы, к сожалению, разведке укрепленных полос почти не обучались.

Агентура не всегда может дать точную точку расположения бетонного сооружения. Поэтому рассчитывать только на агентурную разведку нельзя. Я считаю, что всеми мерами нужно добиться научить войска вести разведку.

ГОЛОС. Почему ее нет?

МЕРЕЦКОВ. Вы мне скажите, тов. зам. наркома Проскуров [65], кто ведает у нас войсковой разведкой?

ГОЛОС. Никто не ведает.

МЕРЕЦКОВ. У вас есть представители и в Генеральном штабе и в Управлении по боевой подготовке, а кто отвечает за руководство и обучение войсковой разведки — неизвестно. Нету нас настоящей войсковой разведки также, как, к сожалению, и агентурной.

У меня есть пожелание, чтобы в течение ближайших двух-трех месяцев предложить нашим людям крепко заняться учетом опыта, но беспристрастно, без этого могут погибнуть ценные данные»[66].

Кирилл Афанасьевич Мерецков — в августе 1940 — январе 1941 гг. — начальник Генерального штаба РККА

Проблемы войсковой разведки были отмечены и на совещании высшего руководящего состава Красной армии 23–31 декабря 1940 г. Ставший к тому времени начальником Генерального штаба Мерецков заявил на совещании следующее:

«Самым главным недостатком является то, что командиры подразделений в ходе боя не оценивают обстановку, не отдают себе отчета в том, что представляет собой противник, какова система его заграждений, не определяют, где находится передовая позиция промежуточных рубежей и какими силами он обороняется. Все это происходит потому, что командиры, выслав разведку, забывают о ней, вследствие чего сами находятся в неясной обстановке и тем самым неправильно воспитывают разведчиков» [67].

Такое положение дел сказалось уже в первые месяцы войны. Отвечавшие за взятие контрольных пленных разведподразделения оказались не способны выполнять свои задачи. Часто командиры посылали в разведку случайных людей. К примеру, 1 августа 1941 г. начальник штаба 42-й тд Смирнов отмечал, что «случайные команды вместо того, чтобы разведать врага и захватить пленного, чаще всего возвращаются с пустыми руками, не добыв никаких данных»[68].

Капитан Смирнов был прав. Проблема с кадрами приводила к тому, что разведчиками становились неподготовленные люди, которые плохо понимали свои задачи, в том числе и ценность захваченных пленных и документов. К чему это приводило, свидетельствует приказ штаба 5 А от 11 июля 1941 г.:

«За последние дни части прекратили захват пленных, а при захвате немецких солдат уничтожают на месте. Документы, захваченные у пленных, несвоевременно направляют в штаб Армии.

Командующий приказал:

Наиболее ценных пленных с отобранными документами и с отношением обстоятельства пленения, после краткого опроса в частях, немедленно направлять в штаб Армии»[69].

То же самое происходило и в 9 А. В своем приказе 29 августа 1941 г. ее командующий генерал Черевиченко отмечал, что в подчиненных ему дивизиях разведка велась лишь под настойчивым давлением штаба армии. В результате командование и штабы дивизий в большинстве случаев пользовались случайными и непроверенными данными, а разведка поставленных задач не выполняла:

«Пленных, как основного источника сведений, не берут, а если берут, то не доводят до штаба армии, уничтожают, не имея на это никаких оснований» [70].

Как свидетельствуют другие документы начала войны, подобные случаи происходили часто. Командование Красной Армией боролось с таким явлением кнутом и пряником. Кнутом были требования прекратить расстрелы и угрозы привлечь виновных к ответственности, а пряником служили разъяснения о ценности пленных и обещания правительственных наград за взятых языков. Уже в 1942 г. в документах СЗФ отмечался следующий порядок получения орденов за пленника, способного дать сведения о противнике. Отличившихся представляли:

«За рядового солдата к ордену “КРАСНАЯ ЗВЕЗДА"

От ефрейтора до фельдфебеля вкл. к ордену “КРАСНОЕ ЗНАМЯ"

За офицера к ордену “ЛЕНИНА"»[71].

Немецкие солдаты, сдавшиеся в плен на Северо-Западном фронте. Возможно, за них кто-то получил обещанные командованием ордена

Увы, эти меры не дали нужного результата. Борьба с расстрелами пленных велась на протяжении всей войны. Например, в январе 1943 года штаб ЮЗФ отмечал в своей директиве ряд случаев, когда пленных не доставляли в штабы соединений и армий, а расстреливали на месте или во время конвоирования. Командующий фронтом генерал Ватутин и его штаб видели в этом потерю ценных сведений и считали, что «такое положение далее нетерпимо». Подобное отношение командования Красной Армии к проблеме можно встретить и в документах 1944–1945 г. К этому моменту участников расстрелов уже ждал военный трибунал.

По улицам слона водили

Усвоив горькие уроки 1941 г., советская войсковая разведка постепенно стала налаживать свою работу. По приказу командования в разведподразделения отбирались лучшие бойцы и командиры, которые обучались сложному ремеслу разведчика. Это не замедлило сказаться на результатах. Набираясь опыта, разведка начала добывать языков и документы, борясь как со своими детскими болезнями, так и с непониманием их значения у некоторых начальников.

Однако захват контрольных пленных и документов был только половиной дела. Для получения из этих источников важных сведений требовалось своевременно и грамотно опрашивать языков и обрабатывать захваченные бумаги и карты. Увы, изначально в Красной Армии с этим были проблемы. Например, 7 августа 1941 г. начштаба СФ генерал Никишев отметил большие недостатки в системе опроса пленных:

«В некоторых штабах дивизий и армий работа по опросу пленных и своевременному использованию получаемых от них данных — до настоящего времени не налажена, часто опрос пленных производится с большим опозданием, в результате чего ценность получаемых от них сведений снижается. Опрос пленных производится бессистемно, опрашивают вообще, не учитываются указания штаба Северного фронта с перечнем вопросов, которых следует придерживаться при опросе»[72].

Удивительного тут мало. В начале войны опросом пленных могли заниматься случайные люди, а не сотрудники разведорганов. Проблема заключалась в том, что некоторые военачальники совершенно не понимали роли разведки. Так, 2 декабря 1941 г. в своем распоряжении штабу 37 А начальник штаба ЮФ генерал Антонов указывал, что три офицера из разведотдела армии вместо выполнения своих прямых обязанностей почему-то работают в ее оперативном отделе, а их начальник — капитан Щербенко — используется в роли порученца. Подобное происходило и на других фронтах. В ноябре 1941 г. начальник разведки Приморской армии майор Потапов прямо писал, что данные о противнике «поступают из всех других источников, а не по линии разведорганов»[73].

Начальник штаба Северного фронта генерал-майор Дмитрий Никитич Никишев

О том, какие же это могли быть источники и что вообще